Адриан Чайковский - Дети времени [litres]

Лейн прошествовала к люку, стуча палкой об пол.

– Теплый, – негромко сказала она. – Они за ним. Режут.

– Противогазы. – Холстен нашел несколько и протянул один ей. – Помнишь?

– Думаю, личный канал нам больше не нужен.

Ему пришлось помогать ей с ремешками, а потом она просто села, приподняв дрожащие руки: маленькая, слабая, старая.

– Мне так жаль, – проговорила она наконец. – Это я нас всех к этому привела.

Он взял ее за руку: холодную и почти без плоти – словно мягкая изношенная ткань на кости.

– Ты не могла этого предвидеть. Ты сделала что могла. Никто не мог бы справиться лучше. – Просто утешительные банальности, на самом-то деле. – Здесь есть оружие?

– Просто удивительно, к чему не думаешь готовиться, правда? – К Лейн вернулись крохи ее былой суховатой иронии. – Возьми мою палку. Раздави в мою честь паука.

Мгновение Холстену казалось, что она шутит, но она протянула ему металлический стержень, и он в итоге его взял, ощутив его неожиданную тяжесть. Не этот ли скипетр держал зарождающееся общество племени в узде, поколение за поколением? Сколько рвущихся к власти Лейн им прибила за эти века? Это же практически священная реликвия!

Это дубинка. В этом смысле это была типично человеческая вещь, орудие, чтобы дробить, ломать, расчленять, – исконная манера человека встречать вселенную в лоб.

«А как встречают мир они? Какой основной инструмент у паука?»

Он на мгновение остановился на мысли: «Они строят». Это оказался удивительно мирный образ, но затем дал сигнал его пульт, и он чуть не упал, кинувшись к нему. Передача? Там есть кто-то живой!

Секунду он пытался отдернуть руку, подумав, что это может быть какое-то послание от них – какая-то невнятная каша из почти-имперского С, внутри которой будет прятаться нечеловеческий разум, злобный и непреложный.

– Лейн? – раздался тихий и неровный голос. – Лейн? Ты… же… Лейн?

Холстен выпучил глаза. В этих словах было нечто ужасающее: нечто содрогающееся, травмированное, неоформившееся.

– Карст? – узнала голос Лейн. Глаза у нее округлились.

– Лейн, я возвращаюсь, – продолжил Карст с совершенно не свойственным ему спокойствием. – Я уже захожу внутрь.

– Карст…

– Все в порядке, – сообщил голос шефа безопасников. – Все хорошо. Все будет хорошо.

– Карст, что с тобой случилось? – вопросил Холстен.

– Все хорошо. Теперь я понимаю.

– Но пауки…

– Они… – А потом длинная пауза, словно Карст рылся в содержимом собственного мозга, ища нужные слова. – …как мы. Они – мы. Они… как мы.

– Карст!

– Мы уже заходим. Мы все.

И Холстену представился пугающий, абсурдный образ полностью высосанной, съежившейся человеческой оболочки внутри скафандра – но все еще почему-то живой.

– Холстен!

Лейн уцепилась за его локоть. В воздухе уже появилась какая-то дымка, едва различимый химический туман: не убийственное оружие пауков, а то, что проедало люк.

А потом в нижней части появилась дыра – и что-то в нее полезло.

Мгновение они смотрели друг на друга – два потомка древних предков, обитавших на деревьях, с большими глазами и пытливым умом.

Холстен поднял палку Лейн. Паук был громадный – но громадный только для паука. Его можно раздавить. Можно разбить волосатый панцирь и разбросать куски кривых лап. Можно в эту последнюю секунду быть человеком. Можно наслаждаться своей способностью разрушать.

Вот только в дыру вползали еще пауки, а он был стар, а Лейн была даже старее – и он обратился к иному свойству человека, ставшему в последнее время столь редким, и обхватил ее руками, прижал к себе как можно теснее, а палка со стуком упала на пол.

– Лейн… – раздался призрачный голос Карста. – Мейсон… – А потом: – Ну же, быстрее, – обращенное к его подчиненным. – Режьте паутину, если застряли.

И искра нетерпения, которое явно принадлежало именно Карсту, несмотря на все его новообретенное спокойствие.

Пауки чуть разошлись в стороны, не отрывая от них двоих круглых как блюдца глазищ за прозрачными масками, которые носили эти создания. Встретившись с этим чуждым взглядом, Холстен испытал потрясение, которое прежде знал только при столкновении с себе подобными.

Он заметил, как одно из созданий подогнуло и напрягло задние лапы.

Паук прыгнул – и все закончилось.

Шаттл падает с чистого голубого неба чуть ли не вечность.

Тут, на расчищенном поле за границей района Большое Гнездо города Семь Деревьев, собралась настоящая толпа. На земле, на деревьях вокруг и на тканых конструкциях тысячи пауков расположились тесно и ждут. Кто-то испуган, кто-то ликует, кто-то толком не понимает, что же вот-вот произойдет.

Здесь же присутствует несколько дюжин зрячих колоний: они ловят и передают изображения на хроматофорные экраны по всей зеленой планете, чтобы их могли увидеть миллионы пауков, рассматривали ротоногие под водой, наблюдали с различной степенью непонимания несколько других видов, которые уже близки к обретению разума. Даже плевуны в своем заповеднике смогут видеть передачу этого события.

Вершится история. Более того, начинается история – новая эпоха.

Вездесущая доктор Аврана Керн смотрит, как готовятся ее дети. Она все еще не убеждена, но нужно время, чтобы стереть столь многие тысячелетия цинизма.

«Надо было их уничтожить», – упорно думает она, однако, несмотря на ее нынешнюю рассредоточенную форму жизни, она просто человек.

Ее сохранившиеся файлы по нейрохимии человека вместе с собственными данными пауков, исследовавших ту давнюю пленницу, дали такой результат. Однако не она была его основным движителем. Сами пауки долго и ожесточенно спорили о том, как именно реагировать на появление давно ожидаемых нападающих, и по большей части не следовали ее советам, а отметали их. Они осознавали, что именно поставлено на карту. Они приняли ее оценку того, какой именно путь выберут люди, если отдать им полную власть над планетой. Геноцид – иных видов и себе подобных – всегда был инструментом человечества.

В ходе истории пауки также были ответственны за вымирание нескольких видов, однако их давнее столкновение с муравьями позволило им пойти иным путем. Они видели путь разрушения – но увидели и то, как муравьи используют планету. Все может быть инструментом. Все полезно. Они не стали уничтожать плевунов, как не уничтожили и самих муравьев – и это решение позже стало основой расцвета их технологий.

В преддверии появления человечества, вида-создателя, легендарных великанов, пауки задумались не над тем, как их уничтожить. Их мыслью было: «Как поймать их в ловушку? Как сделать их полезными?»

«Какая преграда между нами заставляет их желать нас уничтожить?»