Адриан Чайковский - Дети времени [litres]

– Послушай, – попытался воззвать к ней Холстен, – я понимаю, что вы против Гюина. Может, я в этом вам даже сочувствую. Но мы-то с ней ни за что не отвечаем. Мы в этом не участвовали. То есть – со мной насчет всего этого не советуются, так ведь? Я даже не знал, что это все… что что-то вообще происходит, пока меня там не разбудили.

– Ты? Может быть, – сказала Нессель, вдруг разозлившись. – А вот она? Она знала. А кому иначе капитан поручил бы заниматься технической стороной? Кто готовился отправить нас вниз? Кто залез во все мелочи? Старший бортинженер, конечно. Если мы ее прямо сейчас пристрелим, это будет справедливо.

Холстен судорожно сглотнул. Лейн по-прежнему не пыталась ему помочь, но теперь он, наверное, понимал почему.

– Послушай, – сказал он уже мягче, – разве ты не видишь, что это безумие?

– Знаешь, что такое безумие? – с жаром возразила Нессель. – Безумие сидеть в гребаном морозильнике на луне, которая нам самим ни к чему, только чтобы Гюин смог повязать себе на хер бантик и сказать, что эта система принадлежит Земле. Безумием было ожидать, что мы отправимся туда мирно, добровольно и будем жить в этом искусственном аду, пока вы угребете дальше в какое-то чудо-путешествие, чтобы вернуться неизвестно через сколько поколений! Если вообще вернуться.

– Мы все уже за много тысяч лет от дома, – напомнил ей Холстен.

– Но мы СПАЛИ! – проорала ему Нессель. – И мы были все вместе, все человечество было вместе, так что это не считается, это не важно. Мы увезли с собой свое время, мы остановили часы, пока спали, и снова запустили, когда проснулись. Какое нам дело, сколько тысяч лет прошло на старой дохлой Земле? Но когда «Гилли» угребет туда, куда намылился, нам, несчастным ублюдкам, спать не придется. Нам предписано устраивать свою жизнь там, на льду, в идиотских коробках, которые сделали автоматы. Жизнь, доктор Мейсон! Целая жизнь в этих коробках. И что? А дети? Можешь себе представить? Поколение за поколением живущих на льду, все больше забывающих, кем мы были, умирающих, не видя солнца, которое будет казаться просто еще одной звездой! Следить за цистернами, жрать перегной и производить новые обреченные поколения, которым ничего не добиться, пока вы – все вы, великолепные звездные странники – будете спать, не замечая времени, и проснетесь через двести лет, словно назавтра? – Она кричала, почти визжала, и он понял, что она слишком давно не спит: своими необдуманными словами он разрушил плотину, дал всему прорваться. – А когда проснетесь вы – все избранные, которые нас обрекли на лед, – мы уже умрем. Умрут многие поколения, все мы. И почему? Потому что Гюин просто желает иметь базу на мертвой луне!

– Гюин желает сохранить род человеческий, – резко одернула ее Лейн, – и как знать, не уничтожит ли ковчег то, что нам встретится у следующего проекта терраформирования. Гюин просто хочет увеличить наши шансы как вида. И ты это знаешь.

– Так пусть на хрен и остался бы сам! И ты тоже осталась бы. Как насчет такого? Когда мы захватим контроль, когда захватим корабль, вы двое можете продолжить род человеческий в этом морозильнике, сами. Мы так и сделаем, не сомневайся. Если вы до этого доживете, то именно так мы и сделаем.

Лейн постаралась равнодушно пожать плечами, но Холстен увидел, как она стиснула зубы при этой мысли.

А потом в комнату снова занырнул Скоулз и, схватив Нессель за локоть, отволок к двери для неслышного разговора.

– Лейн… – начал было Холстен.

– Извини, – бросила она, сбивая его с толку.

Он не мог понять, за что она извиняется.

– Как далеко это зашло? – тихо спросил Холстен. – Сколько их?

– Человек двадцать пять, не меньше. – Он еле разбирал шепот Лейн. – Они должны были стать пионерами, так Гюин планировал. Они спустились бы бодрствующими, чтобы все запустить. Остальных переправили бы в виде груза, чтобы разбудить, когда и если понадобится.

– Как вижу, все получилось великолепно, – заметил Холстен.

Он снова не получил ожидаемого язвительного ответа. Казалось, со времени их последней встречи все те десятилетия тому назад с Лейн стесали все ее колючки.

– А сколько у Карста? – продолжил он расспросы.

Она пожала плечами:

– Отряд безопасников – около дюжины, но он может разбудить военных. И сделает это. У него будет армия.

– Не будет, если он хоть немного соображает. – Холстен уже обдумывал такой вариант. – Для начала, станут ли они подчиняться его приказам?

– А кто еще там есть?

– Неубедительно. Ты вообще задумывалась над тем, что мы делаем, Лейн? Я даже не про эту историю, – он дернул головой в сторону Скоулза. – Я про все вообще. У нас нет культуры. У нас нет иерархии. У нас просто экипаж, жизнь мне в помощь! Гюин, которого кто-то счел подходящим командиром большого корабля, сейчас стал номинальным главой человечества.

– Иначе нельзя, – упрямо возразила Лейн.

– Скоулз с этим не согласен. Полагаю, армия тоже не согласится, если у Карста хватит глупости начать будить и вооружать людей. Знаешь хороший урок из истории? Если не можешь платить армии – ты в жопе. А у нас даже экономики нет. Что мы им предложим, как только они поймут, что происходит? Где социальная иерархия? Какая власть есть у кого бы то ни было? А как только они получат оружие и ясное указание на то, где они могут в следующий раз проснуться, с чего им вообще идти в камеры спать? Единственная наша валюта – это свобода, а Гюин явно не собирается пускать ее вход.

– Ах, да пошел ты, историк!

Наконец он добился от нее вспышки, хоть уже и перестал на это рассчитывать.

– И хотя мне не хочется думать о том, что будет, если Ско-улз победит, но что будет, если он проиграет?

– Когда проиграет.

– Не важно – так что тогда? – не отступился Холстен. – Мы в итоге отправим всех этих людей в… тюрьму, пожизненно? А что будет, когда мы вернемся? Что мы будем надеяться там, внизу, найти – при таком вот начале?

– Никакого «там внизу» не будет – не для нас. – Скоулз каким-то образом сумел оказаться перед ними, присев на корточки и положив ладони на колени. – В худшем случае у нас останется запасной план. Благодаря тебе вообще-то, доктор Мейсон.

– Ага. – Глядя мужчине в лицо, Холстен не знал, как это понимать. – Может, объяснишь?

– С величайшим удовольствием. – Скоулз скупо улыбнулся. – Мы захватили шаттлы. Если другого выхода не будет, мы улетим с «Гилли», доктор Мейсон. И ты полетишь с нами.

Холстен, все еще плохо соображающий после стазиса, выпучил глаза.

– Мне казалось, цель была в том, чтобы никуда не лететь.

– Не лететь на лед, – пояснила Нессель у Скоулза из-за спины. – Но мы знаем, что в этой системе есть другое место – место, созданное для нас.

– О! – Холстен изумленно уставился на них. – Вы совсем не в себе. Это… Там же чудовища.