Адриан Чайковский - Дети времени [litres]

А потом ночь становится днем: пауки смотрят в небо, с которого ненадолго прогнали звезды.

Что-то приближается.

Они ощущают, как воздух сотрясается от ярости, как почва сочувствующе колеблется, – и съеживаются внутри своих тяжелых доспехов, испуганные и ошеломленные. Шар огня прочерчивает небо, а следом идет полоса грома. Никто из них понятия не имеет, что это может быть.

Когда он падает на землю – в границах прочесываемой муравьями территории, – он уже потерял немалую часть скорости, но все равно удар отдается по их чувствительным лапам так, словно весь мир только что выкрикнул какое-то громадное тайное слово.

Мгновение они не шевелятся, окаменев от животного ужаса. Но затем кто-то из них вопрошает, что это было, и Порция углубляется в себя и находит ту часть своей личности, которая всегда открыта для непостижимого: пугающее и чудесное понимание, что в мире есть нечто большее, чем могут видеть ее глаза и осязать ее лапы.

«Посланник спустился к нам», – говорит она им.

В это мгновение – из страха и надежды – она полностью себя в этом убеждает, потому что случившееся только что настолько далеко от ее опыта, что может быть объяснено только тайной всего сущего.

Кто-то потрясен, а кто-то полон скепсиса.

«Что это означает?» – вопрошает одна из воительниц.

«Это означает, что вам надо выполнять вашу работу! – отстукивает Бьянка позади них. – У вас мало времени. Вперед, вперед! А если здесь с вами Посланник, то, значит, он вам благоволит – но только если вы добьетесь успеха. Если это Посланник, покажите ему силу и хитроумие Большого Гнезда!»

Порция машет педипальпами в энергичном согласии, и тогда все повторяют ее движение. Глядя на дымный след, все еще скрывающий ночное небо, Порция видит в этом знак с небес, с небес Посланника. Ей кажется, что многие часы, отданные благоговейному созерцанию математических тайн Храма, когда она находилась на грани озарения, привели ее к этому.

«Вперед!» – командует Порция, и ее отряд устремляется в сторону врага, зная, что Бьянка и ее команда двигаются следом. Доспехи из панцирей жуков тяжелые и ухудшают обзор, в них неудобно бежать, а прыгать и вовсе невозможно. Они похожи на первых ныряльщиков, готовых погрузиться во враждебную среду, от которой могут защитить только их костюмы.

Они стараются двигаться по лесной земле как можно быстрее: доспехи цепляются за их суставы, замедляя и калеча их. Тем не менее они полны решимости, и, когда оказываются рядом с муравьями-разведчиками, их черные доспехи помогают пройти этот заслон, словно ветерку.

Сами разведчики очень взволнованны и спешат в направлении того сгущающегося дыма и разгорающегося огня, где прошел Посланник: в своем слепом атеизме они, несомненно, готовы создать пожарозащитную полосу, чтобы уберечь колонию – и, неведомо для себя, врагов своей колонии.

А потом Порция и ее сподвижницы оказываются прямо у муравьиной крепости. Эта крепость и есть колония. Муравьи построили вокруг древесного ствола громадное сооружение, покрывающее десятки квадратных метров по горизонтали и вертикали и составленное только из муравьев. Глубоко внутри крепости расположены инкубаторы и ясли, кладовые с запасами пищи, ряды куколок, в которых созревает следующее поколение солдат, – и все эти помещения, туннели и ходы, которые их соединяют, построены из муравьев, сцепившихся друг с дружкой лапками и мандибулами. Все строение – это алчущее чудовище, которое сожрет любого, посмевшего сюда вторгнуться. И муравьи не целиком погружены в сон. По туннелям постоянно двигаются цепочки рабочих, удаляющих отходы и тела умерших, а сами коридоры смещаются и перестраиваются так, чтобы регулировать внутреннюю температуру и вентиляцию крепости. Это замок со скользящими стенами и внезапно разверзающимися подземельями.

У Порции и ее сподвижниц нет выбора. Они – избранные воины Большого Гнезда, закаленные ветераны, сталкивавшиеся с муравьями в десятках сражений. Их победы были мелкими и редкими. Слишком часто им удавалось только либо уменьшить потери или их замедлить. Они уже поняли, что просто воинских умений, скорости и силы мало, чтобы справиться с многочисленностью и целеустремленностью суперколонии, для которой эта крепость – всего лишь одна из лап. И хоть они пока еще не подозревают об этом, но кроме плана Бьянки других вариантов у них нет.

У крепости они разделяются: каждая ищет отдельный вход внутрь. Порция решает подниматься наверх, волоча свою громоздкую вторую шкуру по лестнице из тел живых муравьев, и, проходя по ним, ощущает, как дергаются их лапы и усики, обследуя ее бронированное подбрюшье. Пока все хорошо: в ней не распознают чужачку немедленно. Она вполне способна представить себе, что произойдет, если колония узнает, кто она на самом деле. Сама стена превратится в зубастую пасть, которая ее перемелет и проглотит. У нее не будет никаких шансов.

Чуть дальше одну из ее подруг ждет именно такая судьба. Из какой-то прорехи в доспехах просачивается запах паука – и пара мандибул моментально смыкается на одной ее лапе, отрывая конечность на сгибе. Краткое излияние жидкости возбуждает соседних муравьев, и в считаные секунды все уже кишит злобными обороняющимися насекомыми. Хотя закрытые доспехами части тела паука остаются незамеченными, муравьи идут по кровавому следу, вгрызаясь во внутренности дергающейся паучихи через рану, взрезая ее изнутри, – а скрывающие куски доспеха падают один за другим, невидимые и не увиденные.

Порция мрачно продвигается вперед – и находит одно из отверстий, через которые крепость дышит. Она протискивается в него, цепляясь за ковер из полусонных тел. Педипальпами она прижимает медленно распадающийся пакет к себе, стараясь не зацепиться им за угловатые выступы на всех поверхностях. Она заползает все дальше в тело колонии, придерживаясь вентиляционных ходов и коридоров, расталкивая суетливых рабочих – и не привлекая внимания. Доспех выполняет свое назначение.

И тем не менее она сознает, что не все в порядке: она невидима – но вызывает волны. Когда она блокирует вентиляционный ход, колония это замечает. Когда ей приходится растаскивать муравьиные тела, чтобы двигаться вперед, она увеличивает медленное, обобщенное ощущение в коллективном восприятии колонии, что что-то обстоит не так, как должно бы. Протискиваясь в темные глубины живой крепости, она отмечает постепенно увеличивающиеся суету и подвижность – возмущение, которое явно является симптомом ее собственного проникновения. Туннели у нее за спиной смыкаются: объединенным осязанием колония исследует то, что не удается обонять.

Впереди она ощущает стремительное движение – не муравья. Секунду она слепо стоит перед жуком-пауссином, который обследует ее украденный панцирь – и пятится в потрясенном страхе. Она инстинктивно преследует жука, позволяя ему показать ей внутренние пути гнезда и при этом выкладываясь до последней капли сил. Ее тело уже перегрелось, мышцы лишились силы, сердце едва справляется с перекачиванием обогащенной кислородом жидкости по внутренним полостям тела. Она чувствует, как постепенно теряет способность сосредоточиться: ее гонит вперед только древний инстинкт.