Бен Элтон - Кризис самоопределения [litres]

Кто они, эти люди?

Роб выразил немало сочувствия тем, кто жаловался в Мамзнет, а также тем, кто оплакивал Латифу.

– Сэмми ни за что не хотелось бы казаться значимее других женщин. Оне желале быть принятой. Быть как любая другая женщина.

Мэтлок кивал, не поднимая носа от приторного чая, предложенного Робом, хотя, как и в прошлый раз, отказался от этого предложения. Он ни на миг не сомневался ни в правдивости, ни в искренности слов Роба, да и никакого отторжения к ним не ощущал. Если Сэмми хотела, чтобы ее принимали как обычную женщину, Мэтлок ничего против не имел. Но в глубине души он понимал, что сам никогда не смог бы понять подобного устремления. У него попросту не помещалось в голове, что таким вот желанием можно необратимо обороть законы природы. Как биологически урожденным мужчинам, многие из них – отцы, удается допускать, что к ним можно относиться как к любой другой женщине ? Мэтлок видел в этом прямое противоречие в понятиях.

Роб, казалось, читает его мысли.

– Думаю, это просто поколенческое, – сказал он.

– Что?

– Я знаю, о чем вы думаете. Я видел этот взгляд в глазах у своих родителей, когда знакомил их с Сэмми, – произнес он. – Они хорошие люди. Они хотели бы верить. Вы хотите верить. Вы хотите поддержать, я это знаю. Но вы никогда не сможете по-настоящему это прочувствовать .

– Наверное, так и есть, – сознался Мэтлок. – Возможно, поколенческое. Дочь моей подруги ежедневно обсуждает транс-темы в школе. Она, судя по всему, считает, что это нормальнейшее явление.

– Но у вас самого не получается. Это ничего. Вы в этом не виноваты, – сказал Роб. – Это постепенно. Сэмми никогда не хотелось воевать за это. Уж точно не с Джералдин Гиффард.

– Так воевала ли она все же с Джералдин, Роб? В смысле, случались ли у них личные стычки?

– Конечно! – пылко воскликнул Роб. – Эта блядская ТЭРФ пыталась не дать Сэмми поплавать у нее в пруду! Но Сэмми не нужна была война. Просто хотелось, блядь, поплавать.

Июнь перетек в июль, а исход английского референдума, казалось, все очевиднее висел на волоске. Кампания “Англия на выход” тут же поняла ценность скандала с “Островом любви” как орудия, с каким нападать на противника. До голосования осталось всего три месяца, и любую возможность подорвать доверие к Команде Ко необходимо было использовать беспощадно.

Томми Черп и Ксавье Аррон, преисполнившись злорадства, ринулись в “Сэндвич-коммуникации”.

– Это прокачает нам базу заебись как! – возопил Томми, проносясь в кабинет к Джулиану мимо “горячего” стола, за которым работала Малика. – Простите мой французский, дамочки.

– Мы их размажем! – подхватил Резакс так же шумно. – Это, блядь, идеально. Люди что, правда хотят жить в стране, где любовное реалити-шоу номер один может испортить горстка политкорректных “снежинок”, которым кажется, что если парень целует телочку, это уже домогательство? Блядь, гениально. Совершенно подтверждает нашу точку зрения. Оставайтесь в Королевстве – и эта латтелюбивая либеральная лондонская элита из среднего класса начнет сажать мужиков в тюрьму за свист девушкам в спину и давать пожизненное за шлепок по жопе.

– Ага! – заорал Томми. – Мы засыплем их мемами и твитами. Мы им расскажем, что существуют общеевропейские планы на полный запрет мужчин.

Томми и Резакс с удивлением обнаружили, что Джулиан согласен с ними лишь отчасти.

– Конечно же, #НеОК с “Островом любви” – это нам с вами подарок, ребята, – сказал Джулиан, разливая бурбон. (Томми и Резакс пили, конечно, американское виски, а не шотландское, поскольку желали, чтобы все вокруг понимали, до чего глобально Томми и Резакс мыслят.) – Но вы ошиблись с мишенью, – добавил он.

– Ошиблись с мишенью? – проорал Томми.

– В каком смысле? – проорал Резакс еще громче.

– Лезть с этим к нашей электоральной базе незачем, – бережно пояснил Джулиан. – Они уже в ярости из-за политкорректности и “ЯТоже”. Конечно, это разозлит их еще сильнее, но в этом им наша помощь не нужна. Нам нужно сходить на другую сторону. К прогрессивным. К либералам. К людям, которые теперь считают “Остров любви” непоправимо токсичным. Понимаете, да? Команда Ко сознательно связала себя с кампанией #ЛюбОстров, и поэтому они теперь тоже непоправимо токсичные. Первое правило социальных сетей: токсичную связь можно установить, но нельзя разрушить. После того, как “Остров любви” так обошелся с несчастной травмированной Джемаймой, голос за #ЛюбОстров – это голос за насилие над невинной девушкой или женщиной, в поддержку поцелуев без согласия.

– Блядь, это гениально, – проговорил Томми.

– У меня работа такая, – отозвался Джулиан. – Малика! Врубайте мейнфрейм.

Малика послушно выполнила приказ, и через час “Англия на выход” разразилась канонадой твитов и мемов, адресованных людям, которых алгоритмы Малики определили как вероятных сторонников единого Королевства. В этих мемах и постах подчеркивалось, что Команда Ко оказалась чуть ли не пропагандистами домогательств и половой вседозволенности. Совершеннейшее лицемерие столь бесстыжей связи с “Островом любви”, этим извращенным и распущенным шоу изнасилований на свиданиях, нам всем совершенно очевидно. Разрыв между ловким радужным пиаром и гнусной действительностью их попустительства к соблазнению, домогательствам и постоянной травматизации отважных переживших все это показал, кто она, эта латтелюбивая городская элита.

СОВЕРШЕННО БЕССТЫЖИЕ ЛИЦЕМЕРЫ.

Во всяком случае, таков был заголовок в завтрашнем выпуске самого популярного таблоида среднего уровня. Основные площади выпуска были посвящены тому, что левая медиа-элита Лондона так рвалась навязать нам, всем остальным, свои политкорректные социотехники, а когда кто-то из их когорты позволил себе вайнштейновское поведение, они почему-то не оживились. И уж точно не прошло незамеченным то, что продюсер “Острова любви” Хейли Бернстин, радостно увещевавшая нацию насчет оттенков серого и нулевой терпимости, сама возмутительно потакает вседозволенности.

#ЛицемернаяЛаттелюбиваяБлядь .

Команда Ко переживала нервный срыв.

Тоби, невероятно дорогого маркетингового спеца за деньги налогоплательщиков, срочно вызвали на очередное совещание в подвале Министерства внутренних дел, где он изо всех сил попытался представить события в положительном свете.

– Люди, во всяком случае, о нас говорят, – сказал он. – Известность – золотая пыль.

Ни Джима, министра референдумов, ни Берил, его оппозиционную тень, это не убедило.

– Они, может, и говорят о нас, – произнес Джим, – но в этих разговорах именуют нас элитистскими латтелюбивыми лицемерами.