Михаил Веллер - Вначале будет тьма // Финал

Игорь не хотел ехать ни в какую Сибирь. О которой и не знал почти ничего. Отчасти в этом была виновата московская школа: на уроках географии о городах вне европейской части, городах с длинными названиями старались не упоминать. Там не пойми что происходит. Да и зачем что-то рассказывать, если есть интернет, благоразумно говорили в учительской.

Игорь быстро убедился: все, что нужно, ты можешь узнать сам. Он как-то по глупости или наивности попросил Андрея помочь с русским языком (у него самого язык заплетался), – так брат высмеял его, после чего Игорь к нему больше не подходил. Он решил, что брат его – монстр с двумя лицами из комикса про супергероев и суперзлодеев, который Игорь когда-нибудь обязательно создаст.

Единственный плюс переезда был в том, что Андрей не едет, а значит, Игорь от него отдохнет. Главное, удержаться и не сказать это в лицо.

Еще хорошо, что школу наконец сменит. Мама надеялась, Игорь взбодрится и с учебой у него заладится лучше. Но и в Новосибирске он быстро стал прогуливать. Учителям врал: не ходил, потому что бабушка умерла. Позже бабушка действительно умерла. А мама с каждым днем слышала его все хуже, потому что была подавлена. Или потому, что не хотела слышать. Она не вникала в проблемы сына и отвечала на его вопросы невпопад. Всегда одно и то же, так что Игорь перестал спрашивать.

Он понял, что для мамы он – плохой. А раз так, то зачем что-либо рассказывать? Зачем жаловаться на одноклассников, которые его толкают и обзывают? Мама все равно не услышит.

Игорь шел в школу, но до школы часто не доходил. Бродил по улицам, а когда днем бывал дома, то запирался в комнате и писал в дневник. На самом деле это был не его дневник. Игорь шатался по городу, залезал в оставленные людьми дома, но обычно чужого не брал. Одно исключение – дневник, который Игорь нашел в чьей-то бывшей гостиной. Комната опустела после первой волны вооруженных столкновений. Тогда закрыли границы, и бабушке стало хуже. Хуже ей стало не из-за политики, а просто от старости, был уверен Игорь. Мама сказала к бабушке не подходить. Мама сказала на митинги не ходить.

Под Новый год над мамой рассыпалась взорванная граната. Яркая, как фейерверк. Игорь так и записал в дневник, который прежде принадлежал революционеру XIX века. Он продолжал его размышления, переписывал их на свой лад и своим детским почерком – неровным и размашистым. Он кутался в три одеяла, потому что в городе не топили, потому что сам не хотел окоченеть, как бабушка, или сутками дрожать, как мама.

Папа говорил, что котел у бабушки не варил никогда. Папа говорил, что будет ждать маму. Наверное, ждет. Андрей, наверное, поступил в университет. Андрей никого не ждет. Наверное, Андрей никогда не станет папой. Андрей женат на себе.

Игорь тоже решил, что не станет папой, потому что Вадим говорил, что есть вещи важнее, чем семья. И это общество. Игорь ненавидел общество. Вадим был старше Игоря на пять лет и тоже ненавидел общество. Отец Вадима раньше был мэром, но во время митингов общество от него избавилось. А Вадим бросил школу и мечту поступить в британский университет. Игорь тоже бросил школу. В тринадцать лет, когда над мамой прогремело, мама прогремела, и ее не стало.

Мама сказала, я плохой. Это потому, что мои друзья ей не нравятся. За что она не любит людей, которые ее даже не грабили? Она сказала, я плохой, потому что прогуливаю школу. Но ведь она сама гнала на улицу! А Вадик знает гораздо больше, чем учителя. Он и английский знает!

Мама спросила, зачем я разбил телевизор. Я его не бил. Зачем я ударил одноклассника. Я не бил. Зачем я ругался в кабинете директора. Я вообще там не был. Кругом – ложь, одна ложь. Только Вадику можно доверять.

Вадим сказал, что смерть теряет силу, когда идет война. Люди почему-то воспринимают ее как норму. Игорь спросил его, почему. Вадим не ответил. Игорь спросил, почему папа и брат не забрали их к себе, не спрятали, если кругом – война. Вадим не знал, как и не знал, почему и у него самого почти ничего не осталось.

Игорь записал свой вопрос в дневник. Он и не ждал, что его забытый собеседник, некий Б.К. из XIX века, подскажет ответ, но чем больше Игорь перечитывал его заметки, тем отчетливее понимал: причина всегда сверху. В том, что его обижают в школе, виноват не сам Игорь и не его одноклассники. Нет, в этом виноваты учитель и директор, которые не замечают проблем. В том, что отца Вадима больше нет, виновата не толпа, которая ворвалась в его дом. Нет, в этом виноваты конкуренты, идеология, газеты, интернет. Игорь ненавидел интернет, ненавидел технологии, но и жить без них не мог.

В интернете говорили, что в Москве – болезни и голод, и Игорь испытывал противоречивые чувства. Когда он оставался один, его распирало болезненное любопытство: он фантазировал, как живут отец и брат, и каждая следующая фантазия была страшнее предыдущей. Отец представлялся ему на самом дне, а Андрей – и того ниже. Он проломил собой пол, и сама земля отказалась его носить, и где он сейчас – непонятно. Когда накатывали воспоминания, Игорь сдерживал порыв перейти через границу и всех спасти. Мысль, что его не ждут, здорово отрезвляла. Обида крепла. Хотелось бунтовать и делать наперекор, но какой смысл, если им все равно? Обида крепла сильнее.

Подростком Игорь боготворил Вадима. Если бы не он, Игорь не знал бы, куда податься, стал бы бродягой. В принципе, неплохо: должен же он что-то найти в этой жизни? Трудность лишь в том, что он не знает что.

Сперва Игорь и не думал оставаться в Новосибирске. Он был уверен: они с мамой поживут тут неделю, максимум месяц. Прошло три года, и мамы не стало. Отец и брат вели себя отстраненно, писали все реже.

Это Андрей думает, что я – ненормальный. Они все так думают, только не Вадик.

Когда Игорю исполнилось пятнадцать, Вадим сообщил ему, что теперь они – банда. Это его подарок.

Вадим сказал Игорю, что официальная власть – всегда зло. И поэтому они должны стать властью неофициальной. Которая притворяется официальной. Игорь запутался, но вовремя вспомнил слова «равенство» и «братство» – они не раз встречались на страницах дневника. Тогда Вадим сказал, что пора создать партию. Он предложил Игорю стать его правой рукой. Он научил его драться, и Игорь почти не плакал. Не плакал, когда умерла бабушка и погибла мама. Когда переписывался с братом. Когда побили в школе. Когда сам побил кого-то за школой. Вместо того, чтобы плакать, он думал о котах.

На биологии говорили про слезные железы, которые есть у котов. Значит, они есть и у людей, люди же немного сложнее, но это не точно. У меня никогда не было кота, потому что у Андрея – аллергия. Ему неважно, что и кого я хотел, если ему плохо. А в Новосибирске я притащил домой кошку, но мама не разрешила ее оставить.