Марк-Уве Клинг - Страна Качества. Qualityland [litres]

– Вы наверняка мне сейчас это скажете.

– Правильно. Мы не думали, что цифровые рынки функционируют по принципу Winner-takes-it-all [16] Победитель получает все ( англ. ). . На нецифровых рынках все по-другому.

– Например? – спрашивает Петер.

– Скажем, на твоей улице есть два кафе-мороженых. Кафе А чуточку лучше. Куда бы ты пошел?

– Понятно, в кафе А.

– И так думают все. Поэтому перед кафе А всегда длинная очередь. Иногда даже твой любимый сорт мороженого заканчивается, прежде чем ты туда попадешь. И при этом кафе В на самом деле лишь немногим хуже, и там не так много народу. Куда бы ты пошел?

– В кафе В.

– Так распределяется клиентура. Потому что мороженое не копируется с произвольной частотой и не выдается всем клиентам одновременно. В отличие от…

– …цифровой продукции, – говорит Петер. – Когда вы всякий раз вынуждаете меня заканчивать предложения, я чувствую себя глупым школяром.

– На полном основании, на полном основании. Итак, из вышесказанного следует: даже если бы вторая с точки зрения качества поисковая машина лишь немногим была бы хуже, не было бы никакой причины ее использовать. Winner-takes-it-all. Loser gets nothing [17] Проигравший не получает ничего ( англ. ). … В цифровой экономике никому не нужен второсортный продукт, второсортный оферент, второсортная социальная сеть, второсортный магазин, второсортная комедия, второсортный певец. Это – экономика «суперстар». Да здравствует суперстар! На остальное наплевать.

Старик поскреб голову.

– Н-да. А теперь вернемся к тебе. Перейдем к непосредственной теме наших дополнительных занятий. Разберем… – Он выдерживает театральную паузу и потом, активно жестикулируя, произносит: – …проблему Петера!

Он пристально смотрит Петеру прямо в глаза.

– Ты знаешь, в чем заключается твоя проблема? Ты не суперстар.

После ста семи анекдотов и спустя тринадцать часов и одиннадцать минут Старик наконец закончил говорить. Череп Петера гудел. Он отправился домой и совершенно обессиленный уснул в машине.

Уже настала ночь. Джон и Айша были единственными, кто оставался еще в штаб-квартире предвыборной гонки. Во время прежних кампаний для Айши всегда было очень важно утром быть первой на рабочем месте, а вечером – последней его покидать. Но с Джоном при всем ее желании она не может выдерживать темп. Он работает круглосуточно. Голова Айши соскальзывает с руки и свешивается вниз.

– Вот, – говорит Джон и протягивает ей чашку кофе. – Полная чашка кофе.

Выбившаяся из сил Айша поднимает глаза. Ей потребовалось целых пять секунд, чтобы понять, что только что произошло. Потом она удивленно кричит:

– Ты можешь это, черт побери! Ты вообще ничего не расплескал! Ты тренировался по ночам?

– Тренировка была бессмысленна, – говорит Джон. – Это была всего лишь ментальная блокада, от которой я должен был избавиться.

– И как ты освободился от блокады?

– Я ее локализовал и уничтожил.

Айша делает глоток кофе.

– Ты заметил, что Тони ушел? – спрашивает она.

– Конечно.

– Твой заместитель в последнее время все чаще отсутствует.

– Да.

– Как ты думаешь, с чем это связано?

– С отсутствием уверенности.

– Крысы бегут с тонущего корабля, Джон. Партия начинает нас предавать. И я даже понимаю этих сукиных сынов. Правда, полученные нелегальным путем записи обеспечили нам небольшой тренд к повышению, но этого недостаточно. Мы должны были бы совершенно по-другому проводить эту предвыборную гонку. Ты знаешь, я еще никогда не работала для кандидата, который говорил бы более толковые вещи, чем ты. И еще никогда не работала для кандидата, у которого были бы более катастрофические показатели опроса.

– Вероятно, это имеет причинную связь, – говорит Джон смеясь.

– Я этого опасаюсь.

– У нас еще есть шансы.

– Чтобы иметь еще один шанс, нам бы пришлось сделать вид, будто ничего не случилось.

– Некоторым образом я мог бы это сделать.

– Уже поздно, Джон. Слишком поздно, – говорит Айша. – Комментарии написаны, видео размещены в сети. Если люди захотят получить информацию в сети What-I-Need, то у большинства из них первые три-пять результатов поиска будут негативными. Это катастрофа!

Ее голос начинает дрожать.

– Айша… – говорит Джон.

– В конце, правда, идут два положительных отзыва, – говорит Айша, – но большинство идиотов смотрят только первый результат. Только 6,4 процента всех избирателей смотрели сообщения на форуме или читали статью, которая не фигурирует в пяти топ-результатах.

– Айша… – пытается еще раз что-то сказать Джон.

– Подавляющее большинство людей вообще не читают никаких статей! Они просто спрашивают своего цифрового помощника, кого им выбрать.

Ее глаза увлажняются.

– Айша…

– Черт, я сейчас начну выть. Ты веришь? А я ни разу не выла с тех пор, когда впервые увидела, как была расстреляна мать Бэмби. Извини, Джон. Это все моя вина! Твоя, конечно, тоже. Но, главным образом, моя. Повар, этот правый придурок, выиграет выборы. И у меня нет больше сил, Джон. Будет лучше всего, если ты поищешь себе другого менеджера по предвыборной гонке, а я скроюсь в какой-нибудь дыре. Я…

Неожиданно она слышит доносящуюся откуда-то музыку. Айша прекращает говорить. Джон встает и начинает танцевать. Он поет: Aicha, Aicha, écoute-moi! Aicha, Aicha, t’en va pas!

Айша смеется и всхлипывает одновременно. Потом она вытирает глаза рукавом.

– Aicha, Aicha, regarde-moi! – поет Джон. – Aicha, Aicha, réponds-moi!

Он протягивает ей руку.

– Я, к сожалению, совсем не умею танцевать, – говорит она.

– Это ничего. Вы просто выдумайте себе танец. Вы ведете, а я следую за вами.

Айша встает и начинает двигаться под музыку. Джон следит за каждым ее движением и делает ответные шаги. Песня начинается со второго куплета.

– А о чем он поет? – спрашивает Айша.

– Айша, Айша, послушай меня! – говорит Джон. – Айша, Айша, не уходи!

Айша улыбается. Она отпускает Джона и делает оборот. Джон тоже поворачивается, правда, таким образом, что ровно через секунду они вновь оказываются друг перед другом.

– Но что же нам все-таки делать? – спрашивает Айша.

– Я мог бы поговорить с алгоритмами.

Айша горько смеется:

– Да, верно. Ничего не попишешь. Замечательно, что ты еще можешь шутить. У меня больше не осталось юмора.

– Это была не шутка, – говорит Джон. – Я мог бы поговорить с алгоритмами.

– Что это значит?

– Это значит, что я понимаю их, а они понимают меня.

Айша взмахивает своей левой ногой, а Джон одновременно с ней правой.

– А о чем ты хочешь с ними говорить?

– Я мог бы их, возможно, заставить сделать так, чтобы первые пять результатов поиска материалов обо мне всегда были положительными.