Юлия Шамаль - Система [litres]

О Небо, так это он мне, что ли, говорит?!

В одно мгновение на меня нацелился десяток объективов. Делегация в полном составе остановилась поодаль. Вебер смотрел сквозь меня и улыбался. Из-за спины Вебера выглянула Марианна, сделала быструю гримасу: не то умоляющую, не то угрожающую, – и исчезла. Маленькая чернявая ассистентка подсунула мне под нос микрофон. Над одной из камер засветилась надпись: «On air» («В прямом эфире»).

– Итак, дитя! – заговорил Вебер тоном опытного Системника. – Ты раскаиваешься?

Я молчала.

– Говори же, не бойся! Ты среди друзей.

– Да, – сказала я наконец, с трудом разлепив губы. – Я раскаиваюсь.

Рев аплодисментов. Одним движением руки Вебер прекратил шум.

– А теперь скажи, в чем именно ты раскаиваешься? Что тебе хотелось бы изменить в прошлом? И какова твоя главная мечта?

Пытаясь унять дрожь в руках, я взяла микрофон. И тут меня прорвало.

– Это очень сложный и очень интересный вопрос, Макс, так вас, кажется, зовут? И я постараюсь ответить на него максимально точно.

Вебер удивленно посмотрел на меня в упор. Я успела заметить, что глаза у него разные, один как будто больше другого. Ассистентка что-то быстро спросила у него на ухо – видимо, остановить ли запись, – но он покачал головой отрицательно.

– Продолжайте.

– Да, я очень раскаиваюсь. Я раскаиваюсь в том, что жила как тупая овца в обществе лжи и насилия и искренне верила, что это и есть Общество Свободы. Это ответ на ваш первый вопрос. Второе – если бы я могла вернуть прошлое, я бы не дала отцу умереть и с его помощью сделала бы все что можно, чтобы навредить Системе как можно больше! И третье: моя главная мечта на будущее, которая, к сожалению, не сбудется никогда, – это увидеть, как ты сдохнешь!

И тут я на него набросилась.

В руке у меня был микрофон, и этим микрофоном я принялась наносить удары по ненавистному лицу, ненавистному носу, ненавистным глазам. В эти удары я вложила все, что у меня осталось – всю мою жизнь.

Накинулись люди, я почувствовала, как мне заламывают руки, потом я ощутила укол в плечо и потеряла сознание.

Очнулась я в полностью белой комнате. Страшно болели голова и предплечье. Боль в плече была чисто физической, наверное, от укола или меня просто сильно ударили по руке. А вот голова болела надрывно, издевательски, так, как будто в левую половину лба и аж до затылка вставили сверло и медленно так, иезуитски, периодически его проворачивали.

Но несмотря на боль в голове, сознание мое было абсолютно ясным – я прекрасно помнила, что произошло. И не понимала, почему меня оставили в живых.

Где я вообще?

Я осторожно повернула голову и огляделась. Ого. Это отнюдь не лазарет в зоне Е. Совсем наоборот.

Помещение, в котором я находилась, было чем-то средним между больничной палатой и номером в отеле категории А. Рядом с моей кроватью стояла капельница, именно она навела меня на мысль о больнице. Одну стену почти полностью занимало огромное окно в пол. Приглядевшись, я поняла, что красивый вид из него – скалы, зелень и водопад – был, конечно, не настоящим.

Я лежала у стены напротив окна. У моей кровати, очень, кстати, мягкой и удобной, стоял красивый круглый белый столик, на нем находился стакан с какой-то прозрачной жидкостью и салфетка. Между мной и окном помещался диванчик, кресла и какие-то приборы не ясного мне назначения.

Сверло в голове решительно провернулось, провоцируя тошноту. Очень хотелось пить. Я застонала, села на кровати и ощупала себя. Руки-ноги целы, уже неплохо. Одета я была не в изодранное исподнее, которое носила в зоне Е, а в новую серую пижаму из какого-то теплого, синтетического, но очень приятного на ощупь материала.

Очень странным было чувство физической чистоты и сытости, от которых в зоне Е я совершенно отвыкла. Ногти мои на руках и ногах были аккуратно острижены. Волосы помыты и заплетены в косу. В палате было свежо и приятно пахло.

Но самым странным были биочасы. Совершенно не те, к которым я привыкла в зоне Е, и даже не те, которые носила раньше в зоне В. Экран этих новых биочасов был гораздо крупнее, ремешок был сделан из красивого оранжевого биопластика, и по всему выходило, что они – самое дорогое из всего, что я носила на правой руке за всю свою жизнь.

Я щелкнула по экрану. Он мигнул приятным голубым цветом и включился. Очень интересно. Ни моего идентификационного кода. Ни профиля. Ни Универсума. Ни рейтинга. Ничего. На приятном глазу нейтральном фоне три иконки: «статус», «помощь», «чат».

Сразу просить о помощи я сочла неуместным и нажала на «статус». «Введите код доступа». Ага, код им. Нажала на «чат» – «Доступ заблокирован». Пришлось нажимать на «помощь».

Иконка откликнулась вопросом: «Вы хотите поговорить или?..» Далее следовал длинный перечень предложений: поесть, попить, заняться сексом, послушать музыку, поспать, выбрать фильм, я даже не стала дочитывать. Поговорить я хочу.

Следующий вопрос: «Вы хотите поговорить с живым или с виртуальным собеседником?» На кой мне виртуальный, с живым, конечно.

Какое-то время Система молчала. А потом окно с водопадом разъехалось на две створки. В комнату быстрым шагом вошла женщина в белом халате. Тонкие губы, серые равнодушные глаза, прямой нос – она была воплощением холодной политкорректности.

– Здравствуйте, – сказала она мне.

– Здравствуйте, – ответила я.

Женщина села в кресло, закинула ногу на ногу и посмотрела на меня вопросительно. Я молча смотрела на нее в ответ. Тогда она начала первой:

– Вы просили о помощи и хотели поговорить с живым собеседником. Я здесь для этого. Задавайте вопросы.

– Где я?

– Вы находитесь в Научно-исследовательском институте проблем иннервации живых организмов и Системного соответствия.

– Что?

Она повторила свои слова еще раз – совершенно спокойно.

– Почему у меня нет рейтинга? Почему на мне такие странные биочасы?

– Задавайте по одному вопросу, пожалуйста.

– Какой у меня сейчас рейтинг?

– Никакого.

– Как это понимать?

– Именно так, как я сказала.

– В какой зоне я нахожусь?

– Научно-исследовательские институты нашего типа не могут быть отнесены ни к одной из зон по формальному признаку.

– Что на мне за биочасы?

– Это не биочасы, а биоблок. Устройство для считывания ваших реакций, введения препаратов, забора анализов и минимальной коммутации с внешней средой.

– Почему меня не убили?

– Не понимаю вопроса.

Я рассказала ей, что произошло у меня с Вебером в женском секторе четвертого района зоны Е. Женщина в белом халате пожала плечами.

– Этот вопрос вне зоны моей компетенции.

– Что вы хотите со мной сделать?

– Ничего.

– Елки-палки! – взорвалась я. – Да вы можете говорить со мной нормально?! Или вы не человек?