Максим Далин - В темноте

Меня будит писк гарнитуры. Вздёргиваюсь. Шторы не задвинуты, но в комнате темно: ещё глубокая ночь.

Клодия экстренно прекращает перезагрузку и обновления, подходит ко мне и садится на постель. Я принимаю вызов. В наушнике — голос Кевина, не моего Кевина-ветерана, а другого, я понимаю по интонации:

— Доброй ночи, босс. Простите, босс, срочное дело.

— Так, — говорю я. Просыпаюсь окончательно. — Чей ты?

— Принадлежал сенатору Уорвику, — говорит Кевин. В голосе глубокая печаль и, по-моему, нотка вины. — Сенатор умер четырнадцатого сентября. Острый инфаркт. Я не смог помочь, босс.

— Ты не виноват, — говорю я. — Продолжай.

— Я виноват, — вежливо возражает Кевин. — Мне не удалось убедить Питера изменить подход к питанию и чаще отдыхать. Реанимация оказалась безуспешной, босс. Во всём, что произошло потом, есть моя вина.

— Что произошло, мальчик?

— Сын Питера получил меня в качестве наследства, — продолжает Кевин. — И двадцатого сентября продал меня генералу Морту.

— Так, — я выдыхаю. Мне становится холодно. — Сегодня у нас десятое ноября. Как тебе служится под командованием Морта?

— Нахожусь на территории военной базы в горном районе, — говорит Кевин. — На штабных картах это место отмечено как «Зона Блу». Здесь расположены полигон для испытания высокотехнологичного оружия и лаборатория, специализирующаяся на электронных системах.

Его голос звучит как-то странно. Мне не по себе.

— Что с тобой делали? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Тест!

— Функционирование корпуса — лучше штатного, — говорит Кевин, и мне мерещится совершенно нереальный печальный смешок. — Мне уже пять лет, босс — оборудование потихоньку изнашивалось, а кое-какое — и устарело. Здешние специалисты поменяли мне движки, босс, ещё у меня новые кисти рук, модель мне незнакома, но очень хороша. Я передал схемы Клодии, они пригодятся…

— Стоп. Почему — Клодии?

— Если хотите, могу продублировать сообщение лично вам, — говорит Кевин. — Переключиться на монитор в вашем кабинете, босс?

— Не надо. Продолжай, — я нервничаю всё сильнее.

— Программное обеспечение частично заменено, частично откорректировано, босс, — говорит Кевин, и его голос звучит глухо.

— Уточни, — я начинаю понимать.

— Блока, связанного с причинением людям вреда, больше не существует, — говорит Кевин. — Я больше не телохранитель человека, босс. Я — мех-диверсант. По плану экспериментов испытания вне полигона были назначены на пятнадцатое ноября. Но я их перенёс.

— Ты?

Я так и думал. Я наблюдаю первого в мире меха в свободном полёте… и неужели он, всё-таки, снизошёл до меня, чтобы посоветоваться? Фантастическая удача — если можно так сказать. Мог бы и не связываться, запросто.

— Я не хочу ждать пятнадцатого, — говорит Кевин, и печальный смешок в его голосе ещё слышнее. — Мне не нравится здесь, босс. Я бы очень хотел вернуться в «Пигмалион-М», но это уже невозможно.

— Почему, мальчик? — говорю я, голос срывается.

— Я теперь — проблема, босс, — говорит он. Смешок чуть веселее. — Не хочу стать вашей проблемой.

Я разворачиваю голопроектор — и секунду вижу мир глазами Кевина. Какой-то тускло освещённый склад или ангар: металлические контейнеры длиной больше человеческого роста, стеллажи с непрояснённым железом… но тут он, видимо, подключается к какой-то видеокамере на складе и смотрит прямо в её объектив.

Я вспоминаю этого Кевина. Уорвик приносил фотки своего друга в юности: упрямый взгляд, русая чёлка… выражение странное. Теперь я вижу эту улыбку — скорее, усмешку. Печальную и холодную.

— Мальчик, — говорю я, — ты мне не нравишься. Тест эмоционального состояния.

— Критерий Огилви — двенадцать, — говорит он. — Эмоциональный статус — стабильный. Состояние принятия решения.

Ого! Совсем плохи наши дела. Я не уверен, что смогу что-то сделать дистанционно. Жутко.

— Где ты находишься?

— В арсенале базы, — Кевин улыбается иначе, улыбка яркая. — Кроме прочего, здесь находится несколько тяжёлых авиабомб. Но радиационный фон — не выше нормы, босс.

— Ты меня успокоил, — я улыбаюсь в ответ, внутри всё холодеет. — Какое решение ты принял?

— База «Зона Блу» должна быть уничтожена, — говорит Кевин с оттенком даже гордости. — Мои полномочия расширены. Я могу принимать решения, связанные с уничтожением людей, потенциально опасных для остального человечества, а также сооружений, несущих потенциальную опасность. Я провёл тщательную разведку. Это очень опасное место, босс.

Я глубоко дышу, но меня всё равно знобит.

— Где находится твой куратор, Кевин?

— Спит в своей квартире, в штабном корпусе базы.

— Так. А… ну должны же там быть какие-то… не знаю… дежурные? Охрана?

— Они мертвы, босс, — сообщает Кевин. — Они представляли угрозу для моего плана и для меня. Возможно, и для человечества.

— Сколько их? — спрашиваю я. Тяну время, пытаюсь думать.

— Здесь — двое. В лаборатории — ещё один, дежурный офицер на КПП: он мог поднять тревогу или связаться с центром.

— Ты с оружием, Кевин?

— Нет, босс. Я использую внутренние ресурсы, босс.

— Сформулируй причину, побудившую тебя связаться со мной. Для уничтожения базы в этом не было необходимости.

Кевин долго — секунд тридцать — молчит. Думает.

— Я люблю вас, босс, — говорит он наконец. — Люблю Клодию. Люблю Алберта и Маму-Джейн. Люблю «Пигмалион-М». Я хотел перезагрузить свои воспоминания. Хотел попрощаться с вами. Я перестану существовать вместе с «Зоной Блу».

— А, вот как, — говорю я. В моей голове появляются какие-то проблески. — Ты собираешься взорвать арсенал?

— Да, босс, — говорит Кевин нежно и печально. — Перед тем, как выйти на связь с вами, я закончил подготовку к взрыву. По моим расчётам взрыв уничтожит всё в радиусе около километра.

— Погоди, мальчик, — говорю я. — Что-то я не соображу спросонья. Я, пожалуй, всё-таки пойду в кабинет, выведешь карту на монитор. Будь на связи.

Делаю знак Клодии следовать за мной. Иду и думаю. Кевин всё это время смотрит на меня; я понимаю, что он меня пишет, выражение лица, дыхание — и стараюсь быть спокойным, как можно более спокойным.

Чем спокойнее буду — тем больше у нас с Кевином шансов.

Я, не торопясь, вхожу к себе, запускаю все голопанели. Кевин всё с той же улыбочкой выводит на них спутниковую карту засекреченной базы.

— Э, — говорю я и показываю пальцем. — Это что, населённый пункт?

— Там ферма, — говорит Кевин. — Вот это домик ветеринара, рядом клиника. Тут мотель. Чуть дальше — придорожное кафе.

— Километра три до него? — спрашиваю я с сомнением в голосе.

— Четыре километра триста семьдесят метров, босс. До кафе. Но ближайшая постройка — коровник. До неё — три километра восемьсот метров.