Максим Далин - Хомяк и другие

Пошел я выносить мусор — гляжу, на лестничной площадке стоит коробка из-под ботинок. А на коробке черным маркером крупно написано: «ХОМЯК».

Вряд ли, думаю, террористы стали бы ради взрывчатки держать свои ботинки где придется. И подписали бы непременно с ошибкой. А тут так определенно названо то, что в коробке находится, и грамотно… Наверное, думаю, это правда.

Открываю и вижу: правда, хомяк.

Небольшой, рыжий и очень лохматый — ангорский, может быть, если хомяки бывают ангорскими, как кошки. А с хомяком — кусочки салфетки, шелуха от семечек и монетка в копейку. На счастье, наверное.

Очень шустрый хомяк. Мои пальцы обнюхал — усы так и ходят — и собрался из коробки вылезти. Но это я ему не позволил, крышку закрыл и принес его в квартиру.

Не может живой хомяк, думаю, жить в коробке на лестнице — и у себя его оставить не могу. Киса обязательно его съест.

Киса, серая кошка, по натуре страстная охотница. То голубей выслеживает, то воробьев… Как такая личность стерпит в доме хомяка?

Поставил я коробку на пол, положил туда крупы с макаронами, чтобы хомяк не скучал, и принялся по телефону звонить всем, кому мог бы хомяк понадобиться. Но как-то так вышло, что никто не хочет брать — то на дачу уехал, то кошка, то собака дома, то бабушка грызунов боится… Только и пообещал один знакомец отдать старую птичью клетку, чтобы хомяку можно было где-то от Кисы укрываться.

Раз такое дело, пошел я к нему за клеткой. Придется, думаю, хомяку пока у меня пожить, пока народ с дачи не приедет и все это как-нибудь не решится.

Ходил минут сорок, не больше. Возвращаюсь домой, собираюсь хомяку новоселье устроить, открываю коробку — ни хомяка, ни крупы, ни макарон. А в углу прогрызена аккуратная круглая дырка.

И Киса на книжном шкафу сидит, делает такое лицо, будто знать ничего не знает.

Ну, крупу с макаронами я нашел. Хомяк их разделил на кучки и попрятал по всей квартире про черный день: кучку — под диван, кучку — под шкаф, кучку — за холодильник… А вот куда он сам делся — совершенно непонятно. Я везде, куда дотянуться мог, смотрел с фонариком — пропал хомяк. Не иначе, как Киса, петербуржская интеллигентная кошка, его поймала и съела, как дикая деревенская мышебойка — даже шкурки не осталось.

Пожалел я хомяка, вымел его тайные запасы, и решил, что кроме Кисы, никаких других живых существ в доме нет. Но ошибся.

Дней через пять сидел я вечером в кухне с ноутбуком. Работал и ждал, когда чайник вскипит. И Киса дремала рядом, на табурете.

И вдруг слышу тихий-тихий шорох — словно мышь на цыпочках идет. Шелестит этот шорох от газовой плиты к мусорному ведру.

Я тут же вспомнил про хомяка и осторожно заглянул за край стола. И вижу: идет хомяк вдоль стены, делово и бдительно, как шпион, очень целеустремленно. Дошел до трубы, что под раковину ведет, вскарабкался на нее, по трубе добрался до мусорного ведра и начал внимательно его изучать. Я картошку чистил и жарил, кожуру выкинул, а ведро неплотно закрыл: хомяк поднатужился, крышку еще дальше сдвинул — и вытащил ленточку кожуры.

Вот тут, думаю, ты и попался, голубчик.

Только хотел накрыть его, стал вставать — а хомяк кувырнулся на пол и поскакал за плиту. Бежит, голову задирает, а картофельная кожура за ним тащится, как убитая зебра за львом.

Я чуть-чуть не успел. Хомяк кожуру за плиту утащил, где его нипочем не достать — и стал там пировать, даже слышно, как хрустит.

Ладно, думаю. Все теперь про тебя знаю. Не будет тебе больше кожуры. Поглядим, что будешь делать, когда проголодаешься.

И все, никакого ему мусора. Что ни понадобится выкинуть — сразу выношу. А хомяк живет за плитой и явно чем-то сыт. Иногда слышу, как он там что-то уплетает и похрустывает.

Наверное, думаю, он крупу и макароны и за плиту отнес. Питается старыми запасами.

Но я снова ошибся.

Он имел отношение к террористам, этот хомяк. Я его про себя называл Лохматым — самая бандитская кличка, вроде Кривого или Бешеного. И он никого не боялся, этот Лохматый — ни Кисы, ни меня. Он нас обоих использовал.

Когда хомяк понял, что я ему прикрыл доступ к шелухе, обрезкам моркови, яблочным семечкам и всякому такому, что можно в мусоре найти, он решил заняться Кисой вплотную.

Не знаю, как он с ней договорился. Может, ее просто поразило его нахальство. Но Киса его не трогала — ни разу не попыталась поймать. Он мимо нее проходил, небрежно обернувшись, словно бросал через плечо: «Здорово, крошка!» — а она его только взглядом провожала, пораженно. А проходил он к ее мисочке.

И Киса, городская интеллигентная кошка, шокированная до глубины души, смотрела, как этот бандит пихает за щеки ее сухарики для кошек с чувствительным желудком. А Лохматый набивал себе полный рот, забивал защечные мешки так, что они кончались где-то около хвоста — и нес к себе на хазу, за плиту.

Через некоторое время хомяк совсем потерял совесть и перестал стесняться. И я накрыл его ладонью, когда он совершал очередное ограбление кошки.

Я был очень доволен, что Лохматый будет жить в птичьей клетке. От такого беспардонного и отпетого хомяка всего можно ожидать: вдруг он провода прогрызет? Я ему в клетку угощение для грызунов положил, и капустный лист, и листья одуванчика, и витаминизированные семечки, и колесо поставил, чтобы Лохматый не зачах с тоски в заключении — но это все, что осчастливило бы любого хомяка, конкретно этому пришлось не по душе.

Он был крайне свободолюбив, этот хомяк.

Побег он начал планировать сразу: ощупывал дверцу, ползал по прутьям и тряс их, пробовал на зуб. Я был уверен, что никуда ему не деться — разве можно прогрызть металл зубами? — но настоящее стремление к свободе никакой решеткой не остановишь.

Лохматый сбежал через неделю, когда вычислил, как открывается замочек на дверце клетки. Клетка-то, оказывается, была не рассчитана на хомяков: дверца запиралась маленьким проволочным засовом — и этот засов Лохматый ухитрился отодвинуть. Никакая канарейка бы так не сумела.

Хомяк выбрал момент исключительно точно: меня не было дома. В свое убежище за плиту унес и спрятал неправедно добытое с журнального столика печенье, мармеладину — и, я думаю, немало кошачьих сухариков. И снова принялся вести антиобщественный образ жизни, промышляя мелким воровством и настоящим разбоем. Стал очень осторожен.

Попался Лохматый исключительно по вине соседей сверху.

У них трубу прорвало, и вода потекла с потолка ко мне на кухню. Обыкновенный аврал с ведрами и тряпками. Пока соседи устраивали дела и вызывали водопроводчика, я подставил под капли большую пластмассовую банку из-под протертой клюквы.