Ричард Бах - Чайка Джонатан Ливингстон

А Чайка Чарлз-Роланд оседлал Великий Ветер Гор и поднялся на двадцать четыре тысячи футов. Возвратился он весь посиневший от холода, но счастливый и с твердым намерением на следующий день взлететь еще выше.

Чайка Флетчер — он больше всех любил высший пилотаж — победил-таки наконец шестнадцативитковую восходящую бочку. Более того, он превзошел себя, выполнив над пляжем тройной переворот через крыло. Перья его сверкали белизной в лучах солнца, а с пляжа за ним украдкой наблюдала далеко не единственная пара глаз.

И все это время Джонатан был рядом с учениками. Он показывал, предлагал новые решения, а иногда и выполнял роль ведущего. Вместе с ними он был в небе в дождь и ветер — они летали просто так, ради того чтобы летать. Продрогшая же Стая беспомощно толкалась в это время на сыром унылом пляже.

По окончании полетов ученики отдыхали на песке. Со временем они научились прислушиваться к объяснениям Джонатана. Конечно, его идеи нередко выглядели в их глазах по меньшей мере странными и постичь их ученики не могли, но кое-что было им понятно и казалось вполне резонным.

Постепенно вокруг кольца учеников, окружавших Джонатана, образовалось еще одно кольцо, состоящее из любопытствующих. Они тайком приходили по ночам, чтобы долгими часами слушать объяснения Джонатана. Появлялись они в темноте, прячась друг от друга, и уходили затемно, чтобы не быть узнанными и никого не узнать.

Через месяц после Возвращения первая чайка откололась от Стаи, перейдя «демаркационную линию» и попросившись к Джонатану в ученики. Совершив этот поступок, Чайка Терренс Лоуэлл приобрел статус отверженного, и его тут же объявили Изгнанником. Так он стал восьмым учеником.

На следующий вечер из Стаи ушел Керк Мэйнард. Хромая, он брел по песку. Он всхлипывал, а левое крыло его беспомощно волочилось за ним. Он рухнул на землю к ногам Джонатана и голосом умирающего попросил:

— Помоги мне. Больше всего на свете я хочу летать.

— Летай, — сказал Джонатан. — Поднимайся со мной вместе и начнем обучение.

— Ты не понимаешь. Мое крыло… Я им не владею. Я не могу им пошевелить.

— Чайка Мэйнард, ты волен быть самим собой, ты свободен осознать свою истинную сущность и быть ею, здесь и сейчас, и ничто не в силах тебе воспрепятствовать. Таков Закон Великой Чайки, и это единственный объективно существующий Закон.

— Ты хочешь сказать, что я могу летать?

— ТЫ СВОБОДЕН — вот что я говорю.

Легко, просто и быстро Чайка Керк Мэйнард расправил крылья и без малейшего усилия взмыл в темное ночное небо. Спящую Стаю разбудил его торжествующий крик. Паря на высоте ста футов, Керк во весь голос вопил:

— Я лечу! Слушайте! Я МОГУ ЛЕТАТЬ!!!

Когда над горизонтом показался краешек восходящего солнца, Джонатана и его учеников уже окружало около тысячи птиц, изумленно взиравших на Мэйнарда. Им было все равно, видят их или нет. Они прислушивались к словам Джонатана, усердно пытаясь понять хоть что-нибудь.

А говорил он о вещах простых и само собой разумеющихся: каждая птица имеет право летать, свобода есть сущность каждого, и потому все, что ее ограничивает, должно быть отметено прочь — будь то традиция, суеверие или любое другое ограничение в какой угодно форме.

— Прочь? — раздался голос из толпы. — Даже если это — Закон Стаи?

— Единственный объективно существующий Закон — тот, что дает освобождение, — ответил Джонатан. — Других законов нет.

— Как мы можем надеяться научиться летать так, как летаешь ты? — прозвучал другой голос. — Ты — особо одаренная птица Божественного происхождения, ты выше всех прочих птиц…

— Посмотрите на Флетчера! Лоуэлла! Чарлза-Роланда! А Джуди Ли? Они тоже особо одаренные птицы Божественного происхождения? Не более, чем вы все. И не более, чем я. Просто они, в отличие от вас, осознали свою истинную природу и стали жить сообразно своему знанию.

Все его ученики, за исключением Флетчера, неловко поежились: они вовсе не были уверены, что все обстоит именно так…

Изо дня в день толпа росла. Приходили задавать вопросы, поклоняться, проклинать.

— В Стае говорят, что ты — либо сошедший на землю Сын Великой Чайки, либо опередил свое время на тысячу лет, — сообщил однажды Джонатану Флетчер после утренней отработки сверхскоростных полетов.

Джонатан вздохнул. Вот она — цена непонимания. Либо Бог, либо — дьявол.

— А сам-то ты как думаешь, Флетчер? Опередили мы свое время?

Молчание. Потом Флетчер неуверенно заговорил:

— Ну, в общем-то, всегда можно было научиться так летать. Нужно было только захотеть. Время тут ни при чем. Хотя, возможно, мы опережаем моду… Общепринятый стереотип о полете чаек.

— Уже легче, — сказал Джонатан, перевернувшись через крыло, и некоторое время летел вниз спиной. — Все же лучше, чем опережать время.

Это произошло всего неделю спустя. Флетчер показывал группе новых учеников элементы практики скоростного полета. Он как раз вышел из пике с высоты семи тысяч футов и несся — почти невидимый на бешеной скорости — над самым пляжем, как вдруг птенец, впервые оторвавшийся от земли, возник у него на пути с криком: «Мама! Мама!» За долю секунды до столкновения Чайка Флетчер Линд успел резко свернуть влево — туда, где стеной возвышалась скала из твердого гранита.

Ему показалось, что скала — это исполинская твердая дверь в другой мир. Ужас, и шок, и удушливая тьма…

А потом покой незнакомого неба, воспоминания, забытье, опять воспоминания и снова — забытье. Было страшновато, а после пришли печаль и сожаление. Очень-очень глубокое сожаление.

И, как в тот день, когда он впервые встретился с чайкой по имени Джонатан Ливингстон, в уме его зазвучал голос:

— Дело в том, Флетч, что мы пытаемся преодолеть границы своих возможностей постепенно, по порядку, не торопясь. Прохождение сквозь камень значится в нашей программе несколько позже.

— Джонатан!

— Известный также как Сын Великой Чайки, — невозмутимо произнес его наставник.

— А ты что здесь делаешь? А как же скала? Я что, не того… ну, не это… не умер, что ли?

— Ну, Флетч, брось… Подумай: если ты со мной сейчас разговариваешь, стало быть, ты определенно жив. Так? Просто тебе удалось достаточно резко сдвинуть уровень сознания. И теперь у тебя есть выбор. Хочешь — можешь остаться на этом уровне, — кстати, он гораздо выше того, на котором ты находился прежде, — а можешь вернуться обратно и продолжить работу в Стае. Их Старейшины, между прочим, так и ждали, чтобы с кем-нибудь из нас приключилось какое-либо происшествие, предпочтительно с летальным исходом. Так что, оставшись здесь, ты их весьма обяжешь. Они и мечтать не смели о столь роскошном подарке, и главное — так своевременно…