Юлия Горина - Нонкины единороги

Тонкая, цепкая, как котенок, она без труда преодолевала препятствие за препятствием, пока не добралась до самого верха. И вдруг она выпрямилась, стоя на самом ребре доски.

Такого никто не планировал. В зале повисла тишина. Нонна взмахнула руками, словно балансируя, потом еще раз, — и вдруг огромный тяжелый стенд покачнулся и со скрипом начал крениться вниз. Нонка чуть соскользнула вниз и, цепляясь руками за кольца, тоненьким голоском вдруг закричала на весь зал:

— Па-паа! Папа!

— Здесь я! Держись! — прохрипел Игорь, перепрыгивая через головы сидевших на первом ряду людей. Одно мгновение — и он уже был под стендом.

— Держись крепко! Спрыгнешь, когда скажу! Слышишь меня?

— Да!

— Отцепи от стенда страховку!

— Не могу!

— Можешь! — прогремел в звенящей тишине зала решительный приказ Игоря.

Он подставил могучие плечи под кренящуюся махину, замедляя падение. Еще ниже, еще… Краем глаза он видел испуганного тренера, видел крепких мужчин, бегущих к нему из зала.

— Отцепила?

— Почти!

— Отцепила?!

— Да!

— Теперь прыгай и беги в сторону!

— Папа!

— Прыгай, сказал!

Она легко спрыгнула и отскочила, а Игорь услышал омерзительный хруст ломающихся костей.

Он рухнул на колени, мир качнулся перед глазами, но в это мгновение несколько пар крепких рук подхватили стенд, и кто-то вытолкнул его в сторону.

Десятки камер были направлены на Игоря. Он сидел на матах, весь бледный, а на шее у него висела рыдающая и трясущаяся, как осиновый лист, Нонка. Игорь морщился от боли, но не отстранился от нее. Действующей рукой он поглаживал девочку по волосам.

— Папа… Папочка, папа!

Нонну попытались увести, но она так завизжала, что воспитатели замялись и отступили.

— Оставьте ребенка! Она выбрала себе достойнейшего родителя! — крикнул кто-то из зала.

— Да, оставьте ребенка с отцом! — поддержали его еще несколько голосов.

Игорь поднял голову к трибунам и увидел, как люди начали вставать со своих мест, послышались хлопки — и через несколько секунд уже весь зал требовательно аплодировал, выкрикивая слова поддержки.

Последним со своего места поднялся руководитель социальной службы. С отсутствующим выражением лица он обернулся к трибунам, призывно поднял руки и начал что-то говорить, обращаясь прежде всего к журналистам.

И тут Игоря накрыла волна боли. Руки обвисли, как плети.

Нонка зарыдала еще сильней и вжалась в него всем своим щуплым тельцем.

— Ничего страшного, малыш. Все заживет, — проговорил он девочке и слабо улыбнулся. На арене появились медицинские роботы с передвижной кушеткой. Игорю помогли переместиться на нее и тут же сделали укол обезболивающего со снотворным.

Когда его увозили, Нонна бежала следом за каталкой, но ее уже никто не останавливал.

Председатель социальной службы, его помощник и старший секретарь решительным шагом ворвались в кабинет Архипова. Следом за ними трусил сам Иван Георгиевич, покрывшаяся малиновыми пятнами Тамара Львовна и похожий на призрака тренер.

— Как такое могло произойти? Кто проверял готовность снарядов? Кто их закреплял? — председатель выплевывал вопрос за вопросом, а Архипов только ежился и хватал ртом воздух.

— Позор! На родительской неделе, на глазах у всего города у вас чуть не погиб ребенок!

— Андрей Валерьевич, мы во всем разберемся… Мы…

Секретарь соцслужбы уже надевал очки и устраивался поудобнее в кресле.

— Андрей Валерьевич, плановый осмотр был два дня назад. Однако вчера утром ночной смотритель Тюрин И.Н. оставлял докладную записку о том, что гимнастический стенд нуждается в техническом осмотре.

— Какая докладная записка?.. — проговорил Архипов, сглатывая слюну. — Ничего подобного не было!

— Ну как же не было, если документ налицо? — осадил Архипова председатель.

— Дежурный педагог мне не сообщила…

— А сами вы не потрудились проверить? Кто был дежурным педагогом в тот день? — спросил Андрей Валерьевич у секретаря.

— Отмечена Протасова Т.Л.

— Кто это?

— Это… я… — промямлила Тамара Львовна. — Мне казалось, я докладывала…

— Когда кажется, любезнейшая, надо к психиатру идти, а не на работу к детям! Что предприняли?

Секретарь продолжал сканировать информационное поле дома ребенка.

— Судя по документации, ничего.

Тамара Львовна охнула и осела. Ее грузное тело подхватил тренер, однако ноша оказалась ему не по плечу. Неловко удерживая женщину за подмышки, он подтащил ее к ближайшему стулу.

— В обморок будете в суде падать, любезнейшая! — рявкнул на женщину председатель, вытирая со лба невидимые капельки пота. — Если бы не этот парень… Кто он, Иван Георгиевич?

— Тюрин, Игорь Николаевич…

— Смотритель?.. — и тут председателя озарила догадка, — Постойте-ка, а девочка, случаем, не Нонна 012?

— Именно так, — выдохнул Архипов.

— Так вот оно что! Тамара Львовна, как вы там мне написали? Эмоциональное и профессиональное выгорание? Понижение в должности по объективным причинам? Никакой личной заинтересованности у ребенка?

Вместо ответа Тамара Львовна заплакала. Маска макияжа потекла, обнажая некрасивое, но живое человеческое лицо.

Андрей Валерьевич шумно вдохнул, поправил галстук и лацканы пиджака.

— Успокойтесь и немедленно приведите себя в порядок. Нужно выйти к прессе и сделать официальное заявление.

— А с Тюриным что делать будем? — спросил помощник председателя, впервые подавая голос.

— А что мы с ним сделаем? Ребенок публично признал его отцом, а отец рисковал жизнью ради ребенка. Для всех, кто находился в зале или видел трансляцию, они уже сейчас — семья. Идти против мнения общественности ради буквы закона в данном случае я не вижу смысла. Да и нет худа без добра: случившийся прецедент заткнет рты всем естественникам с их постулатом о кровной любви. Ведь этих двоих не то что кровь, их пока еще даже ни одна бумажка не связывает!

Через месяц Нонка официально стала Нонной Игоревной Тюриной — в порядке исключения.