Василий Криптонов - Последний звонок. Том 1

Помолчав, я произнес лишь одно слово:

— Пирамиду?

— Ну… да, — помявшись, ответил Брик. — Понимаю, как это звучит…

— Ты устроил за ночь финансовую пирамиду, дал людям номер моей карты и говоришь о доверии? Да нас обоих заберут, полудурок ты…

— Нет-нет-нет, — перебил Брик. — Ты вообще ни при чем. Ты, фактически, просто один из первых вкладчиков, и теперь получаешь свои дивиденды.

— Я ничего не вкладывал!

— Тысяча сто, помнишь? Я обещал вернуть — вернул с процентами. Забудь. Не нравятся деньги — раздай бедным. Я не совершаю преступления. Пирамида скоро закроется, и последним вкладчикам я верну деньги из других доходов. Просто я хотел получить деньги быстро, чтобы сделать тебе приятное. Надеюсь, ты поговоришь с Юлей. Это благоразумный поступок, Дима. Она заканчивает школу, и ей понадобятся средства на образование. Будет логично, если этим займется ее отец. Все, не буду давить, ты меня слышал. Жду звонка, как и договаривались.

Он оборвал связь, а я повалился на подушку. Потолок кружился. Это какой-то дурдом, иначе не назвать. Я ощущал себя улиткой, которая ползла к вершине Фудзи всю жизнь, и тут кто-то добрый дал ей пинка, и она, перелетев гору, катится обратно.

— Дима? — крикнула из кухни Жанна. — Тебе сухарей с коркой или без? Забыла, какие ты любишь.

Я засмеялся. Когда начал одеваться, взгляд мой упал на стол. Там стояла ваза с цветами. Одиннадцать благоухающих роз. Вспомнилось, как широко раскрылись глаза Жанны, когда она увидела букет. И как прошел остаток ночи.

Сходил в ванную, потом — в кухню. Жанна сидела за столом, ожидая меня. Взгляд встревоженный, никакими сухарями, конечно, и не пахло.

— Ну так что? — спросила она. — Кто-то разместил в интернете трогательный сайт про то, что ты умираешь от рака?

— Можно сказать и так. — Я сел напротив, потрогал кружку с кофе. — Брик.

— Та-а-ак… А по фамилии ты его теперь называешь, потому что…

— Потому что фамилия Брик созвучна слову «Принц». — Я посмотрел на недоверчивое, озадаченное лицо Жанны и пояснил: — Он вернулся.

Мы с Жанной мало говорили о тех школьных событиях. Она читала повесть, которую я написал, но я так никогда и не спрашивал, верит ли она тому, что там написано. Боялся услышать скепсис. Теперь же сомнения рассеялись. Жанна закрыла глаза рукой и тихо произнесла:

— Твою мать.

Телефон зазвонил сразу после завтрака. Я внутренне напрягся, ожидая услышать следователя или сотрудника банка. Но на экране высветилось: «Инна Валерьевна». Что ж, не многим лучше: вряд ли директор школы будет звонить, чтобы поинтересоваться, как у меня дела.

— Здравствуйте, Инна Валерьевна!

В трубке несколько секунд — тишина. Я поднес телефон к глазам, чтобы убедиться, что звонок не сброшен.

— Алло?

— Д, — стукнуло мне в ухо.

— Инна Валерьевна? С вами все хорошо?

Жанна, составлявшая посуду в раковину, повернулась и посмотрела на меня.

Я слышал дыхание. Инна Валерьевна как будто собиралась с силами.

— Д. М. Д… Дмитрий. Владимирович, — произнесла она, наконец. Пьяная, что ли?

— Внимательно вас слушаю.

— Д. Да, — согласилась трубка, и тут Инна Валерьевна словно проснулась: — Ой, Дима, я не смогу быть завтра на Последнем звонке. У меня муж умер.

Пока я лихорадочно искал слова соболезнования, которые не казались бы дурацкими, Инна Валерьевна добавила:

— И голова болит. Сильно-сильно.

— Соболезную. — Я решил не углубляться в лабиринты красноречия. — Нужна какая-то помощь?

— Да! — Я непроизвольно отдернул телефон от уха, потому что Инна Валерьевна кричала. Но крик тут же сменился бормотанием: — Так неудобно просить, но что я могу поделать, ведь праздник есть праздник, а Софья Николаевна одна не справится, вы не могли бы ей помочь, она не справится с публичным выступлением, и на вас вся надежда…

Я слушал этот поток не меньше минуты, и сердце колотилось все быстрее. Инна Валерьевна никогда раньше так не говорила. Она произносила слова веско, четко, ровным голосом, даже при телефонном разговоре будто глядя на тебя сверху вниз.

— Диван, — оборвала директриса сама себя.

— Простите?

— Диван. Секунду. Я переложу на диван, он будет впитывать.

Стук — телефон положили на что-то твердое. Я слышал отдаленный шорох, как будто что-то большое и тяжелое куда-то тащат. Крякнули пружины дивана. Снова шорох…

— Чего там? — шепотом спросила Жанна.

— Инна Валерьевна, — сказал я, прикрыв рукой микрофон. — Муж умер, подменить на Последнем звонке просит.

Жанна, как умела, изобразила на лице сочувствие. Ни она, ни я не знали мужа Инны Валерьевны, но слышали, что он существует.

— Дима, — снова произнесла трубка голосом, уже более похожим на голос могущественной директрисы, только уж очень усталым и обреченным. — Я уже почти ничего не понимаю. Но это очень важно. Последний звонок. Юля… Проследи за Юлей, пожалуйста.

У меня сбилось дыхание — так отчаянно звучала эта просьба. И, к тому же, странно. При всех своих выкрутасах Юля вряд ли бы решила сорвать Последний звонок. Насколько я знаю, ей даже не поручили никакой роли в тех маленьких сценках, что будут разыгрываться. Максимум, что она может сделать, — это не явиться.

— За Юлей Шибаевой?

— Ты ее отец? — огорошила меня начальница. Теперь голос звучал так, будто она вела допрос. — Говори, да или нет?

Жанна смотрела на меня во все глаза. Инна Валерьевна кричала, и каждое слово отчетливо слышалось, как если бы я включил громкую связь.

— С чем связан вопрос? — Я подпустил в голос немного холодка. Что бы там ни творилось с Инной Валерьевной, вряд ли это как-то связано с фактом моего отцовства.

— Думать больше не на кого, — «пояснила» Инна Валерьевна. — Важно знать наверняка. Ты — отец Юли Шибаевой?

За секунду перед моим внутренним взором пролетело все, что я знал о Юле Шибаевой. Мой нервный срыв в ту ночь, когда она была зачата, ее первые шевеления под моей ладонью, улыбка ее матери. Потом — пробел длиной в целую жизнь. И Юля — взрослая девочка с недобрыми глазами, выворачивающими душу наизнанку. Целый год ядовитых подколок и злобных выпадов, демонстраций непослушания, игнорирования моих замечаний. Потом я вспомнил Брика. «Будет логично, если этим займется ее отец», — сказал он.

— Нет.

— Вероятностный коэффициент увеличился, — мурлыкнула Инна Валерьевна.

Короткий писк известил о разорвавшемся соединении. Я опустил телефон.

— Она что, пьяная? — спросила Жанна.

— Не знаю. Больше похоже на то, что с ума сходит. Или…

«Или» мне не нравилось. «Или» воскрешало в памяти черные провалы глаз Разрушителей. В груди шевельнулся позабытый детский страх. А разве я сегодняшний, я взрослый чем-то лучше? Разве для этой вселенской силы имеет значение возраст?