Василий Криптонов - Последний звонок. Том 1

Маша побледнела, лицо казалось мертвым, но в глазах появился блеск, вызванный, большей частью, злостью. Да и на ногах она держалась тверже.

— Маша… — Я поднялся со стула. Она сверкнула на меня глазами:

— Не надо меня успокаивать. Не заставляй меня орать, чтобы потом героически справиться с бабской истерикой. Если хочешь о чем-то поговорить, пусть это существо отсюда уйдет.

— «Существо», — поморщился Брик. Придерживая крышечку, он неравномерно разлил чай по трем кружкам. Две наполнил до середины, одну — до краев. — Так говоришь, как будто это плохо — быть чем-то, что существует. Передай, пожалуйста, чайник.

Когда в него полетел, вертясь, чайник, я отпрянул к раковине. Брик шевельнул пальцами, и чайник остановился в воздухе, подплыл к столу и, кланяясь, принялся разливать кипяток по двум полупустым кружкам.

— Спасибо, — продолжал Брик. — Так вот, насчет Юли. Попробую воззвать к материнскому инстинкту, раз уж апеллировать к логике очевидно не получается. Девочка в большой опасности, и защитить ее может только одно существо в мире — я. Чем скорее я ее найду, тем больше у нее шансов прожить долгую и полную удивительных открытий жизнь.

Чайник вернулся на подставку, а к Маше подлетела и опустилась на стойку кружка.

— Вот, тебе покрепче, если хочешь, добавь сахар, молока я не нашел. Это поможет вывести токсины. Так что, есть предположения, где находится Юля?

Маша молча смотрела на него. Брик взял кружку, отхлебнул и поморщился. Его, похоже, ничто не может смутить.

— Выйди, — сказал я.

— Ты всерьез? — повернулся ко мне Брик.

Я кивнул. Брик со вздохом перевел взгляд на Машу:

— Мне постоять в подъезде, или будет достаточно, если я пройду в соседнюю комнату?

— Убирайся отсюда! — процедила сквозь стиснутые зубы Маша.

— Я ведь простой вопрос задал! Куда мне убраться? Господи, да я могу выйти в окно и подождать у машины, если это до такой степени принципиально. Могу телепортироваться на Марс, правда, долго там не выдержу…

— Правда, что ли? — вырвалось у меня. — Насчет Марса.

Брик задумался, глотнул еще чаю.

— Ну… Носителя это с почти стопроцентной гарантией убьет, но… Да, могу. Впрочем, начнем лучше с соседней комнаты. Мария, вас не затруднит переместиться ближе к Дмитрию? Здесь нет никакого подтекста, заверяю. Просто если все останется как есть, то мне, выходя, придется протискиваться мимо, что приведет к столь нежеланному для вас физическому контакту.

Маша молча шагнула ко мне и остановилась, сложив руки на груди. Брик ушел со своей кружкой.

И вот мы наедине. В пустой кухне. За окном теплый майский день, издалека доносятся детские крики, шумит ветерок, качая деревья во дворе.

— Весны у нас так и не случилось, — сказал я.

Маша вздрогнула. Плотнее переплела руки на груди, покосилась, но на прямой взгляд не отважилась.

— Кусочек осени, зима, а потом — все полетело кувырком, — продолжал я. — Знаешь, честно тебе сказать, я тогда был сильно не в себе. Все годы после того как Брика забрали, будто в тумане прошли. Я сам себя чувствовал призраком, вселившимся в чужое тело. Без судьбы, без цели, без путеводной звезды. Понятия не имел, зачем я есть, и в панике пытался жить чужими жизнями. Твоей. Его. Жизнью ребят, с которыми работал. Прежде всего — твоей. И когда узнал, что ты… Не знаю. Ты ничего мне не обещала, конечно. Просто когда я узнал, что мне не к кому возвращаться, я, наверное, окончательно потерялся.

Наклонила голову. Плачет? Думает? Или с трудом сдерживает злость? Я ведь понятия не имею, кто она теперь. Время меняет людей порой самым непредсказуемым образом. Но я не Брик, я не умею взвешивать и дозировать слова, предоставляя каждому по способностям. Я говорю то, что важно сказать мне, и надеюсь, что меня услышат те, кому это созвучно.

— Я много думал о том, как поступил с тобой в итоге. Это было ужасно. Я совершил ошибку. Я попросту выместил на тебе свою боль и обиду. Тогда как ты в них не виновата. Никто не виноват в том, что я научился жить лишь к двадцати годам, а до тех пор пребывал во сне. Если ты можешь меня простить…

Договаривать я не стал. Поймет. Все она поймет. И, каким бы ни было решение, я его приму. Даже если она швырнет в меня чайник — приму. Но она, кажется, не собиралась швыряться ни чайником, ни словами. Опустила голову еще ниже, рукой прикрыла глаза.

Я осмелился приобнять ее за плечи, привлечь к себе, и не встретил сопротивления. Почувствовал дрожь, не имеющую ничего общего с алкоголем.

— Если бы ты просто выслушал, — прошептала Маша и замолчала надолго. Молча плакала, пока я одной рукой гладил ее по мокрым волосам, смотрел в стену и ни о чем не думал. Мне казалось, что мы снова в той крохотной гостинке прячемся от всего мира. Я хотел, чтобы мы вновь там оказались. Если бы можно было раздвоиться и прожить две параллельные жизни…

— Если бы ты тогда просто выслушал, просто хоть на минутку дал мне сказать, — шептала Маша. — Она не человек, вот что я хотела тебе сказать. Я от нее сбежать хотела. Я в тот вечер напилась в первый раз, чтобы она ни о чем не узнала. Чтобы ничего о тебе не узнала и не спрашивала, не говорила…

— Юля? — переспросил я. — Она умеет читать мысли?

Кивнула. Я ощутил ее движение, продолжая смотреть в стену.

— Она этого не понимала. Ей казалось, что люди просто говорят по-разному. Иногда шевелят губами, иногда нет. В садик мы и полгода не отходили — она только и делала, что ревела, — с ней никто играть не хотел из-за этого. И воспитатели шарахались. Игорь тоже… Он однажды так на нее наорал… И все. Больше она уже ничего такого не говорила, только все еще хуже стало…

Маша говорила и говорила, давясь словами, перескакивая с пятого на десятое. Я молча слушал. Нелепой, постановочной казалась эта внезапная исповедь, но… А с кем ей было еще поговорить? Где найти человека, который не посчитал бы ее сумасшедшей? Я вспоминал сухие отчеты Элеоноры. Ей Маша ничего подобного не рассказывала. «Муж бросил, забухала, дочь стерва», — рапортовала рыжая, честно глядя мне в глаза.

Я старался не обращать внимания на шаги и постукивания за спиной — Брик что-то выискивал, видимо, в комнате Юли. Маша и подавно не замечала — она продолжала говорить, будто боялась, что я исчезну, не дослушав. Руки уже не сложены на груди, она обняла меня, прижалась. Из окна нас, скорее всего, видно. Обязательно поползут слухи. И если — когда! — они дойдут до Жанны, будет плохо. Особенно если она ничего об этом не скажет. Но я продолжал стоять и молча слушать, восстанавливая по обрывочным, лихорадочным кусочкам историю разрушенной семьи.

— Кто такой Харон?

Мы вздрогнули одновременно. Брик не то действительно начал осваивать телепортацию, не то просто неслышно подкрался. Маша отпрянула от меня, вытирая глаза рукавом халата, я смущенно расправил складки на рубашке. Но Брика эти мелочи мало интересовали. Вряд ли он вел бы себя иначе, застань нас тут вовсе без одежды. Он держал ноутбук за верхнюю кромку экрана. Ноутбук разложился до состояния одной плоскости, как простая тетрадь.