Дмитрий Осокин - Первая нравственная сказка (политическая)

- Снимите с него костюм, асбестовая броня может еще пригодиться, - раздался надо мной чей то голос. Руки с красными повязками принялись снимать с погибшего Вени его асбестовый костюм, а я поднял лицо. И тут же у меня в голове сами собой начали вспыхивать фотографии из тех, что меня просили запомнить на Земле. Как же его Ибрагимов? Абрагам-оглы? Нет... Улы! А как еще...

Однако подошедший человек в красном плаще - уже другой, не тот что подавал команду укрыться, меня знать не мог, хотя я его вот-вот мог вспомнить. И он по-своему расценил выражение моего лица.

Надув щеки - и в этот момент я его вспомнил! - он процитировал нечто, заимствованное у классиков:

Не рыдай ты так скорбно над ним!

Хорошо умереть молодым!

Беспощадная пошлость ни тени

Наложить не успела на Веню!

Не очень-то этично это прозвучало, но он уже начал отворачиваться и я решился:

- Абрахам Кармыш-улы! - негромко произнес я.

Первый отыскан!

Он аж подпрыгнул. Вгляделся в меня, положил руку на убийственный на близком расстоянии игломет:

- Ты кто таков? Агент Безбедности!? - он уже начал опасно повышать голос, - во время Игр...

- Тише, прошу! Я с Земли. Вам привет от Мамат Гаджибековой и общества друзей русской поэзии из Алма-Тау. Прибыл на "Мрие" с поручением от группы лиц, - но я уже мог расслабиться, имя матери в сочетании с паролем, названием его земной, так и не зачищенной до конца Безбедностью, организации, из-за создания которой этот человек и оказался на Драйбурге, подействовало.

Теперь зашептал уже он, щуря восточные глаза:

- Тише! Я здесь Абрам Кармышевич Свободников, не ошибитесь. И не назовите меня случайно господином, сударем... Я - товарищ освобожденный начальник.... Но... Как дома?

- Все шлют вам приветы, всё в порядке, им очень бы хотелось получить фрагменты хотя бы ваших последних работ!

Так вы и впрямь с Земли, - одинокая слеза, торопясь на

работу, то есть, на служение Свободе, пробежала к углу его рта, - из здешних, никто бы про мои последние работы и не заговорил.

Восточный человек Абрам Свободников тяжело вздохнул.

- Да, я с "Мрии". Стольких просили разыскать, передать приветы. Узнать о последних достижениях в творческой деятельности...Вот только вы первый, кого мне удалось найти. Не так здесь все просто, оказалось.

- Не так здесь всё просто, - повторил Абрам Кармышевич, - а теперь, с началом Игр, еще сложнее. Да! Наши Игры! А как же ты возвращаться-то будешь? - стремительно вновь перешел он на "ты", - теперь уж не выйдет... Ну, и хорошо. После Игр поговорим, сейчас у меня, как у освобожденного начальника, дел полно, вот жертвоприношение сейчас будет, на Алтарь Свободы... Стоп! А ведь очень даже может свободно выйти, что мы не освободились от ошибочного решения! И все из-за тебя. Никто ж из либертистов не знал, что где-то рядом гражданин Земли ошивается...

Если его первые слова, насчет того, что с возвращением у меня "ничего уж не выйдет" мне просто активно не понравились, то последние, насчет того, что они из-за меня просто "свободно могли ошибиться" и послать на Алтарь Свободы (что бы это понятие не обозначало) невинного человека, пробудили ну просто ужасные предчувствия.

- Это как же, "свободно ошибиться"? - переспросил я.

- Ну поймали шпионку. То есть свободно уверились в том, что

шпионка, поскольку живет на границе враждебных секторов и плела нашим патрулям ерунду какую-то о том, что какой-то землянин мог отстать от последнего конвертоплана на супертранспорт, а она его якобы ищет. И приговорили. А что? У нас это свободно! - нисколько не стесняясь, сообщил мне этот бывший интеллектуальный светильник с Земли.

Для того, чтоб успокоиться, я попытался хоть было до сколько-нибудь великой цифры досчитать в уме, но обнаружил, что мысленно повторяю вторую часть драйбургского урока: "Свобода, "Либертэ", либертисты, свободные люди, освобожденные начальники...". И , наконец, намекнул:

- А что, гм, товарищ освобожденный начальник Свободников, может, вы своим авторитетом повлияете на результаты ошибочного приговора?

- У нас свободный сектор! - посмотрел он на меня с гордостью, - и право свободно ошибаться лежит в основе прав каждого либертиста. Если, он, конечно, не злонамеренно ошибается в оценке границ собственной свободы. Так что ошибка там была или нет, приговор был провозглашен свободно и теперь уж я изменить ничего не могу. Да и поздно уже, налет отбили, сейчас начнем. А тебя, кстати, в свободе поступков в нашем секторе никто не ограничивает, - на что-то намекнул он мне, удаляясь.

Так-так.

ГЛАВА ПЯТАЯ

ДИАЛЕКТИКА ЛИБЕРТИЗМА,

Или

ДИСПУТ О ЖЕРТВАХ.

"Не оступись, не свались дорогой

Чтоб в жертвы не пасть так свободно:

Ведь в предстоящей борьбе роковой,

Ты должен пожить для народа..."

Приписывается И. Арманд.

Дурное предчувствие все сильнее давило мне на виски. Да и этот свободный, то бишь либертистский сектор мне начинал активно не нравиться.

В разбомбленной редакции "Либертэ" я на секунду уединился, чтобы подумать: "как жить дальше" и "как из всего этого выпутаться". После трогательной эпитафии злосчастному Вене и перед принесением некоей жертвы на Алтарь Свободы, я уже начинал подумывать, что в других секторах - фратернистском и эгалитаристском, дела могут пойти никак не хуже, а возможно, лучше, ибо "умереть молодым", да еще и не оплаканным, мне вовсе не улыбалось. И тут я заметил листовочный станок и меня посетила одна странная мысль. Немного подумав, я набрал текст, напихал в приемную пасть станка каких-то тряпок и пакетов - бумажных и пластиковых... Буквально через пару минут станок выдал мне пачку листовок, с набранным мною ранее текстом. Бумага была красноватой - традиционный для либертистов краситель, видимо, был добавлен заблаговременно, - но печать получилась четкой.

Что ж, при помощи этих листочков я, если и не смогу добраться до орбитального "челнока" на "Мрию", то в любом случае, облегчу себе жизнь в либертистском квартале... а может и смогу выбраться из него, если в других секторах не считается за честь побыстрей "умереть молодым". Фратернисты, как мне тогда казалось, и вовсе должны брататься на всех фронтах своего сектора с любыми врагами.

О, сколь многого я всё же тогда не знал! Про истинную философскую концепцию Братства на Драйбурге, в том числе.

- А теперь что? - спросил я давешнего старикана, вновь выглянув на площадь.

- А теперь вот и должно состояться обязательное жертвоприношение на Алтарь Свободы, - плотоядно поглядывая на площадь имени Эм. Бакунина, сказал старикан и взял в руки острые вязальные спицы, предложив и мне пару.

- Мое уважение почитателям древних традиций, - пробормотал я и, оторвав взгляд от спиц, стал высматривать на площади "алтарь свободы", ожидая увидеть, конечно же, допотопную, древнюю механическую гильотину.