Ярослав Васильев - Полночь XXI века

Несмотря на внешнее благообразие, попытки удушить мятежного митрополита шли постоянно. Вплоть до полного лишения митрополии финансирования. Эффект это вызвало прямо противоположный: «свою митрополию» и «чистую Церковь» начали содержать как местные — деньги несли от губернатора и бизнесменов до простых жителей — так и общины старообрядцев и приходы Зарубежного православия. Кирилл в общих глазах стал чуть ли не святым подвижником, которого пытаются уничтожить окопавшиеся в Москве сторонники Антихриста. На несколько лет всё застыло, Иркутская митрополия де-факто начала превращаться в автономную Церковь… Месяц назад умер отец Алексий, сделав ошеломляющее признание: все действия, как во время выборов патриарха, так и находясь потом при Филарете, митрополит Кирилл делал с его одобрения и благословения, дабы спасти от грешников здоровую часть Церкви. Сам же Алексий не добровольно ушёл в монастырь, а фактически находился в заточении. Вот и принял обет молчания — чтобы, если под пыткой у него вырвут какие-нибудь слова против Кирилла, никто этому не поверил. Посмертные откровения Алексия вызвали в церковных кругах эффект разорвавшейся бомбы. Филарет ощутил, как патриаршее место под ним всерьёз зашаталось, и у него сдали нервы. На Кирилла перед самым Сашиным отлётом совершили покушение. Митрополит уцелел чудом: монах из свиты и двое парней-старообрядцев закрыли его своими телами, приняв на себя удар бомбы и пули. При этом убийцы, когда их начала поголовно искать вся область, не смогли скрыться. Исполнителей взяли живыми, и они назвали имя заказчика. Не патриарха, конечно, но весьма близкого к нему бизнесмена. Пусть Филарет от «негодяя» уже открестился, это ничего не меняло.

Прокрутив в голове с десяток вариантов, Леонид пришёл к выводу, что ему самому ехать к Новгородцеву нельзя, примут за капитуляцию: мол, как только засекли вторжение на чужую территорию — сразу прибежал каяться, поджав хвост. Не Тимофея же посылать?.. Леонид проразмышлял допоздна — нужно ли звонить Саше, чтобы в свете намечающейся бизнес-войны срочно возвращался обратно, или стоит рискнуть и подождать, а важнее завершить иркутские переговоры? Так ничего и не решил, домой уехал с больной головой. А утром лакей поднёс вместе с завтраком цветную, тиснённую гирляндами, каймами и рисунками цветочных орнаментов картонку. Официальное приглашение на праздник. Под витиеватым текстом золотом горело имя устроителя бала: Андрей Денисович Новгородцев.

В Иркутске Саша не был много лет, и потому новый большой терминал аэропорта стал для него неожиданностью: он помнил ещё старый — советский постройки и напоминавший слегка подросший глухой полустанок. А вот местный воздух остался прежний — после Москвы он казался совсем иным, будто исчез, и дышишь слегка «в холостую». Голова закружилась, а от вроде бы и не резкого, но какого-то пронзающего ветра сразу стало некомфортно.

Уже садясь в поданную машину, Саша обратил внимание на взгляд водителя, который тот бросил на хозяина и на телохранителя сопровождения. «Москвичи». Взгляд не очень тёплый, так смотрят на гостя из страны чужой и не очень дружественной. И можно было не сомневаться, что связана неприязнь водителя именно с недавним покушением. Митрополита Кирилла за умение выступить посредником и замечательно улаживать конфликты здесь уважали даже те, кто в остальном к Церкви и повальной религиозности постсоветского времени относился без особой любви. Добавить старания Филарета, чьими трудами про «мятежную» Иркутскую область нередко «забывали» на общефедеральном уровне во время распределения разнообразных льгот и дотаций, и избыток перебравшихся сюда недовольных… Город и жители с первой секунды оставляли стойкое ощущение, что местный люд уже наполовину не считал себя частью России. Не зря неудачливых киллеров и впрямь ловили всенародно. Это обещало облегчить работу над проектом «Ковчег» в будущем, но донельзя затрудняло Сашину миссию сегодня. Встретивший в офисе директор местного филиала подозрения только подтвердил. Да, искать встречи с отцом Кириллом бесполезно. И глава местных старообрядцев тоже пока не ответил на просьбу о встрече.

Саша ещё минут пять слушал словесные кружева извинений — и хозяина страшно разгневать, но и потом он уедет, а директору филиала здесь жить — затем оборвал:

— Я вас понял. Хорошо. Как скоро я получи ответ от Афанасия Никитича, примет он меня или нет? День? Неделя? Точные сроки. В которые вы, — в голосе эхом прокатилась угроза, — уложитесь.

Директор замялся, но, хотя и не сразу, всё же ответил:

— День. Если Афанасий Никитич к вечеру не даст согласие, дальше ждать бесполезно.

— Хорошо, но вы уж постарайтесь. Очень постарайтесь. А я пока прогуляюсь по городу, лет десять здесь не был.

Как и в прошлый раз, Иркутск встретил неповторимым сочетанием старорусского деревянного зодчества, изысканной архитектуры каменных зданий века девятнадцатого и разнообразных построек века двадцатого, от советских кирпичных пятиэтажек до ультрасовременных небоскрёбов из стекла и бетона. Машина без лишней спешки сделала круг по центральному району города, какое-то время Саша думал, не прогуляться ли ему на речном трамвайчике по Ангаре, но решил, что не стоит. И охране жизнь усложнит, и некрасиво будет, если вызов на встречу придёт, а он посреди реки: хоть выкручивай руки капитану, чтобы нарушил расписание и срочно пристал к берегу. Не хотелось гулять и по современной части Иркутска, так что Саша приказал водителю:

— Давай на правый берег, в Старый город.

Машина остановилась возле автовокзала. Саша вылез из салона автомашины, сразу ощутил, как, оказывается, затекли ноги, и неторопливым шагом через небольшой сквер двинулся в сторону старых домов. Полюбовался изящной скульптурой девушки, изображавшей княгиню Марию Николаевну Волконскую — жену декабриста князя Сергея Григорьевича Волконского, отправившуюся за супругом в ссылку, двинулся дальше. Двухэтажный, целиком деревянный, украшенный резьбой дом Волконских его порадовал: в прошлый визит музей усадьба выглядел позаброшенным, но сейчас его отреставрировали.

Остальная улица тоже была сплошь деревянная, из старинных домов, пусть и не таких роскошных — явно рассчитывалось на туристов, а в конце возвышалась церковь девятнадцатого века. Простая и строгая, без лишней вычурной лепнины и позолоты, которыми грешили многие новоделы, она будто излучала спокойное умиротворение, а набежавший лёгкий ветерок принёс с собой ароматы цветов — и непонятно откуда, на дворе ноябрь, а не май. Саша уже хотел зайти и посмотреть, такая же она строгая и уютная внутри, как и снаружи, когда в кармане пиджака завибрировал телефон.