Ярослав Васильев - Полночь XXI века

Была в папке и другая часть, намного важнее. Пришелица из параллельного будущего неплохо разбиралась в истории техники и в том, какие изобретения появятся, и какие технические горизонты будут достигнуты в ближайшее время. Вот с этим было и проще, и сложнее. Проще, поскольку Леонид и Саша стояли во главе крупного холдинга с самыми разнообразными интересами. Вдобавок они в своё время сообразили присоединить к себе немало ставших никому ненужными лабораторий и НИИ. Да и потом — а Саша неплохо был знаком с историей промышленного взлёта Японии — у восточных соседей друзья переняли немало. Старались в бизнесе делать ставку не на дешёвую массовую рабочую силу, а вкладываясь в подготовку людей, причём попутно обрабатывая их так, чтобы сотрудники воспринимали корпорацию в первую очередь как огромный клан, в котором в обмен на старательный труд на благо этого клана вождь обеспечивает всех кровом и пропитанием. Отсюда после неизбежного успеха спортсменов — а там они с Сашей выбрали аналогичную систему подготовки — никого не удивит, что и в остальных секторах холдинга одно за другим пойдут достижения, зачастую прорывные. Ничего сверх опережающего время, просто в нужный момент подкинутая идея, выбор из равнозначных направлений исследований самого верного. Остальное разработчики сделают сами, изобретатели и учёные не заподозрят, что им на самом деле помогли сэкономить лет десять-пятнадцать. Ну а «Хикари», как спрогнозировала Юля, спишет всё на собственное, пусть и незапланированное, влияние, и деформацию реальности.

Главная проблема была в ином: Юля генерировала идеи быстрее, чем их получалось воплощать. С учётом близкой катастрофы и ограниченных ресурсов, приходилось выбирать лишь те предложения, которые могли пригодиться для «Ковчега» — какие бы заманчивые перспективы не сулило бы остальное. Леонид только-только углубился в чтение и анализ очередного предложения, когда его прервал осторожный стук в дверь, и заглянул секретарь:

— Леонид Ильич, к вам профессор Коржиков. Прикажете звать или попросить его обождать?

Хозяин в задумчивости побарабанил пальцами по столу. С одной стороны не хотелось прерывать работу мысли. С другой — Иван Трофимович был человеком, которого Леонид считал своим учителем, и уже за одно это он имел право приходить к нему в любое время без предварительного доклада. При этом, даже став директором одного из корпоративных НИИ и фактически руководителем всех научных разработок бизнес-империи, просто так своей привилегией Иван Трофимович никогда не пользовался. И если старик всё-таки пришёл — дело важное и не терпит отлагательств.

— Зови. И пока мы разговариваем, меня ни для кого нет.

Коржиков, несмотря на годы, оставался прежним — будто вытесанный из куска гранита, кожу, словно ручьи поверхность горы время избороздило морщинами, но не сумело покорить. Когда почётный профессор десятка разных университетов вошёл, Леонид встретил его на пороге и усадил за стол напротив себя как равного — оба сели в длинной части Т-образного стола. Заодно Леонид отметил, что глаза старика горят огнём.

— В общем, раскололи мы вашу задачку, Леонид Ильич! — с восторгом начал профессор. — Не буду спрашивать имя, но своему агенту можете выписывать премию, — Леонид кивнул: наброски Юли он выдал как выкраденные обрывки атомных исследований одной европейской лаборатории. — Мы сумели в полном объёме восстановить всё, чего они на сегодняшний день достигли. На первом этапе просматривается реактор нового поколения, со сроком до первой перезарядки и ремонта лет сорок-пятьдесят против нынешних двадцати. Потом вообще система замкнутого цикла, когда отработанная топливная сборка из одного реактора становится топливом для другого, — дальше Коржиков посерьёзнел, взял карандаш и постучал тупым концом по столу: ещё с институтских времён для него это был признак самой высокой степени задумчивости. — А вот дальше тупик, причём ни французы, ни мы самостоятельно выбраться из него не сможем. Тут нужны кое-какие разработки, которые велись ещё в СССР с конца семидесятых. Я тут осторожно, вы не думайте, про секретность понимаю — в общем, поспрашивал кое-кого из коллег, которые сейчас на пенсии или также, почётные чурбаки на воеводстве при университетах, но с атомной физикой раньше дело имели. Теория точно была, практика наверняка тоже, но это всё с Росатомом договариваться. Это уже не мой уровень.

Леонид кивнул, мысленно чертыхнувшись: до чего же идея новых реакторов Коржикова увлекла и понравилась, что он забыл про осторожность и начал проявлять интерес раньше, чем поставил начальство в известность. Как бы эта инициатива не вышла боком: Новгородцев, подмявший под себя Росатом, человеком был своеобразным. Не без криминального прошлого, как и многие — но при этом считал этот кусок своей биографии вынужденным позором, без которого лучше бы обойтись. А отсюда был фанатичным сторонником жизни по правилам, одним из неофициальных старейшин «Клуба ста» и главным поборником законов — инициативу же старого профессора он может расценить именно как необъявленное покушение на свою вотчину в обход принятых в «Клубе» правил.

— Хорошо, Иван Трофимович. Эту часть я беру на себя и обещаюсь решить как можно скорее…

Проводив профессора, Леонид устало рухнул в своё кресло. События опять начинали торопиться и выходить из-под контроля. С Новгородцевом надо было связываться и выступать с предложением как можно быстрее. Но вот как это сделать, чтобы не сочли за трусость и в то же время не упустить время, Леонид сообразить не мог. Идеально на роль «посла мира» подошёл бы Саша: с одной стороны он не просто так создавал себе грозную репутацию, с другой гораздо лучше друга умел находить язык с любыми людьми, со студенческих лет обладал талантом вписаться в любую компанию и повернуть общий разговор в нужную сторону. Но Саша сейчас был в Иркутске и там его способности нужнее.

Митрополит Иркутский не только обличал патриарха и продажных иерархов, заодно он собирал под своё крыло со всей страны горячо верующих священников, которые не вписались в современные реалии своей искренней религиозностью и попыткой не жить двойным стандартом «отдельно для паствы и отдельно для себя». После катастрофы эти фанатики станут неоценимым подспорьем, успокаивая потерпевших крушение мира людей — и одновременно ударным кулаком, не раздумывая раздавят любого и с жаром пожертвуют жизнью ради общего блага и «Ковчега». Заодно митрополит Кирилл первым за много лет начал серьёзный диалог со старообрядцами и потому пользовался среди них огромным уважением. Для Сибирского проекта крайне не лишним станут как финасово-политическая помощь разбросанных по России и миру старообрядческих общин, так и пополнение граждан «Ковчега» староверами: увидев на своих глазах повторение Ветхозаветного потопа и ощущая себя избранными, эти тоже перегрызут горло любому. Проблема была в том, что и на этом направлении ситуация резко обострилась, а время утекало сквозь пальцы.