Ярослав Васильев - Полночь XXI века

— Скорее всего — не только, — тут же принялся обдумывать интригу Матвей Кузьмич. — Сразу после скандала, и как только они окажутся на улице и без охраны, но до того как подделка вскроется, к ним подойдут настоящие заказчики съёмки. А дальше либо добровольно, либо под пыткой Юлия и Станислав выложат всё по проекту, в котором задействованы.

— Согласен, — Тимофей сумел удержать голос спокойным, хотя внутри всё оборвалось: поддайся он всё-таки эмоциям, поверь на мгновение в фальшивку — и с Юлей могла случиться серьёзная беда.

— Повышение уровня безопасности обоих до статуса «А» на время операции. Разрешение на использование Станислава для поиска заказчика, а для барышни Юлии использование двойника?

— Разрешаю Юлию заменить на двойника. Я предупрежу, чтобы она до вашего разрешения не покидала своих комнат. Станислава разрешаю использовать как наживку, но лучше с его согласия.

— Принято. Двойника для девушки я пришлю немедленно.

Закончив разговор, Тимофей чуть ли не бегом бросился в жилую часть своих апартаментов: Юля там, наверное, уже вся извелась.

На пороге молодого хозяина встретила горничная Олеся. И даже зная, что рискует, встала на защиту Юли:

— Барин, не ругайтесь, а выслушайте сначала. Всё это врут…

— Я знаю, — с улыбкой ответил Тимофей. — Где она?

Горничная махнула рукой в направлении комнаты девушки. Юля и в самом деле обнаружилась там, сидела на кровати с красными, опухшими глазами: только кончила реветь до рвоты. Увидев, кто пришёл, девушка попыталась встать, но не удержалась на ногах и упала бы, если бы Тимофей не успел её поймать.

— Тима, это всё неправда…

— Я знаю, солнышко ты моё, — он сел на кровать и посадил Юлю на колени. — Прости, что не пришёл сразу, но надо было обеспечить твою безопасность. Нина у нас конечно злопамятная и вредная, но Матвей Кузьмич считает, что её использовали втёмную. А всё затеяли, чтобы сразу после скандала ты оказалась на улице без охраны. Когда разберёмся, что это подделка — тебя уже и след простыл, украли, — Юля на этих словах обмякла, навалилась на парня, её начала бить мелкая дрожь. — Поэтому у меня к тебе большая просьба. Пока не отыщется заказчик, не выходи, пожалуйста, из своих комнат. Для посторонних ты покинула дом, твой двойник из нашей безопасности для публичного скандала сейчас подъедет. Доступ сюда будет у меня и у Олеси, и ни у кого больше. Если что-то понадобится — сообщай мне через свою горничную.

— Хорошо, — и Юля снова заплакала, но теперь уже от облегчения.

Март — первый весенний месяц, по календарю в это время всё должно оживать и радоваться. Но словно решив подстроиться по настроение Тимофея, на город легло так называемое «отзимье», то есть та весенняя слякоть, когда ни с того ни с сего после тёплого дня валится мокрый снег. В такое время улицы Москвы представляли собой потоки грязи, липнущей к подошвам как мякоть гнилых яблок. Неверный шаг по вроде бы грязно-серому тротуару или замёрзшей луже — и ботинки погружаются в хлюпающее месиво, стоит сойти с крыльца, как ноги вязнут в земляной хляби пополам с почти растаявшим снегом.

Ещё с первого дня в университете Тимофей взял себе за правило в любую погоду по возможности до начала занятий прогуливаться пешком: это помогало разогнать кровь и вернуть ясность ума после поездки в машине через полгорода. Прогулка, правда, получалась куцая, но, если погода была хорошая, Тимофей останавливал машину и шёл на своих двоих хотя бы квартал-другой до ворот. Под настроение или если оставалось мало времени, выходил у задней калитки и пересекал пешком хотя бы университетский сад: там воздух казался чище и свежее, чем в городе. Но сегодня и погода накатила особенно мерзкая — в воздухе пахло дымом, бензином и какой-то химией, сероватые весенние облака, низко висевшие над городом, казалось, вышли из паровозной трубы, и настроение было особенно мерзопакостное. Служба безопасности закончило расследование по видеозаписи.

За окном машины проносились весенняя слякоть, растерзанные помойки, брызгливые автомобили, трамвайный грохот, мутные стекла домов. Они проезжали мимо тёмных и молчаливых церквей, мимо безликих высоток, скверов, магазинов, проезжали беззвучно, благодаря звукоизоляции салона лишь угадывая грохот улицы. А по обеим сторонам проспекта стояли строгие дома, сонные, со слепыми от серых облаков, невидящими окнами, и молчали. Веки слипались, мелькание машин и домов незаметно превратилось в мелькание берега и убегающей воды: все те же звуки и то же движение. И не разберёшь, где ты на самом деле, и что с тобой. Высотки превратились в деревни, бегущие вперёд, стёкла во влажные отмели, под блеском редкого солнца убегающие назад, нависало лицо женщины с плачущим ребёнком, и груда товара на палубе — не пойми какого судна, но Тимофей им управлял. Всё путалось в движущейся, неясной, двоящейся картине.

Тимофей не понял, сколько спал, когда открыл глаза — было все то же: холодное солнце в редких прорывах туч, безликие небоскрёбы и магазины с мутными окнами, бегущий под шинами асфальт, маневрирующие в потоке автомобили за стеклом. Поморщившись — химии он не любил — парень всё-таки кинул под язык таблетку. Проглотил и запил водой. Сегодня ему важна ясная голова, особенно если помнить, что его инициативу отец вряд ли одобрит… плевать.

Машина нырнула в тень, солнце спряталось за высотку главного здания университета. Стоило выбраться из тепла салона, потянул ветер, острым холодком пробираясь под не застёгнутую куртку.

Перед крыльцом, не обращая внимания на настроения студентов и времена года, всё также величественно замерли два каменных льва. И опять на одном висела чья-то потерянная шапка, отчего накатило ощущение дежавю. Войдя в центральный вестибюль главного корпуса, Тимофей сразу оказался в людском водовороте. Все торопились раздеться и не опоздать на занятия, куда-то суматошно спешили. У гардеробных зеркал прихорашивались студентки. Громко вопя: «Па-а-а-берегись!» — опять студенты тащили что-то крупное и тяжёлое. Разве что не ждал Паша Лебедев, но в остальном казалось, будто Тимофей провалился в тот самый ноябрьский день, из которого и росла история с подделкой.

На занятиях, впрочем, отличия всё-таки были: первой была не лекция, а лабораторная работа. Тимофей потому и выбрал именно сегодняшний день, хотя всё знал уже позавчера. Нужный человек будет в другой подгруппе, встреча произойдёт во время перерыва. Так всё увидят не только сокурсники, но и много постороннего народа: рядом окажутся лекционные аудитории сразу трёх потоков.

Тимофей выслушал бубнёжку лаборанта, как важно научиться определять относительную влажность воздуха с помощью гигрометра и психрометра. Старательно измерял температуру окружающего воздуха, при помощи груши продувал воздух через камеру прибора, следил за оседающими капельками, с повышенной тщательностью заполнял таблицу и делал расчёты: это помогало успокоиться и собраться перед предстоящей схваткой. Чтобы никто больше не посчитал Юлю «мимолётным увлечением», и даже мысли ни у кого не возникло тронуть её хоть пальцем.