Ярослав Васильев - Полночь XXI века

Не дожидаясь возражений, Тимофей вытащил девушку с рабочего места и повёл за собой. Машина стояла в гараже, одеваться не пришлось — подвели, открыли дверцу и беспардонно пихнули в салон, так что Юля растерялась. Лишь оказавшись в салоне, расстроено подумала, что к пистолету всего один запасной магазин, а если собирала вещи за неё Олеся, про боеприпасы наверняка не подумала. Тут же пришла следующая мысль, что отчёт остался недоделан, а послезавтра у неё назначена встреча. Девушка открыла рот протестовать, но автомобиль уже выехал на улицу.

Зимой Москва выглядела совсем иначе, чем летом. После ночного снегопада — белая, нарядная и как-то очень уютная. Повсюду гирлянды, ёлки и реклама, оставшиеся от празднования Рождества. Пешеходы, которых Юля видела из окна, были похожи на пухлых снеговиков, так много на них было надето тёплой одежды — морозы всю неделю стояли под сорок градусов. Автобусы грустно глядели промёрзшими стёклами и медленно тащились сквозь заносы снега, который не успела убрать техника. Впрочем, городские картины радовали глаз недолго: машина выбралась на шоссе и понеслась, насколько Юля могла понять, в сторону личного аэродрома семьи Конного.

— Так куда мы? Ты сказал самолёт? Море, тропические острова и как ещё у вас принято отдыхать?

— Интереснее, — загадочно улыбнулся Тимофей.

Стоило занять кресла, как под крылом побежала взлётная полоса, земля ушла вниз, а вокруг самолёта появились многочисленные, подернутые дымкой прозрачно-белые сплетения. Казалось, они словно растянуты во всех направлениях: горизонтальном, наклонном, перпендикулярном и даже по спирали, а солнечные лучи, по мере того как машина поднималась всё выше и выше, поочерёдно зажигали сначала одно, потом другое плетение. Но вот на небе остались одни только голубые, прозрачно-голубые и синеватые тона, а земной пейзаж возродился то в сочетаниях белого и голубого заслона облаков, то внезапно молочно-белая земля вдруг становилась бело-чёрной и бело-серой от полей, домов и дорог, бело-зелёной там, где под крылом мелькало хвойное лесное море. То попадалась заледенелая река, петляющая по низинам такими извилинами, как будто природа колебалась, какой же выбрать для неё путь. Самолёт, если Юля правильно прикинула, с какой стороны должно быть солнце в этот час, летел куда-то в северо-восточном направлении.

Приземлились они на таком же частном аэродроме, совсем небольшом. В конце взлётной полосы — ангар, склад, непонятные хозяйственно-административные постройки. Из людей видно единственного часового в будке возле ангара: в тулупе он выглядел огромным, широким, а карабин на его плече казался тоненьким как соломинка. Однако попробуй-ка, сунься! Впрочем, стоило спуститься по трапу, как из-за зданий немедленно выехали две машины. Через полчаса по заснеженной трассе машины остановились возле небольшого здания дорожного мотеля, сложенного из толстенных брёвен. Сопровождающий Тимофея и Юлю слуга вытащил чемоданы с вещами и понёс внутрь, следом выбрались на улицу пассажиры.

Стоило переступить порог мотеля, как Юля замерла от удивления. Небольшая комната с конторкой, за которой стоял краснолицый усатый полный дядька в не застёгнутом армяке, и раздувал пыхтевший паром пузатый блестящий медью самовар. Тот дрожал, гудел, и густой пар его, как облако, поднимался к бревенчатому потолку. Дядька за конторкой ненадолго отвлёкся от своего занятия, дал ключи, слуга помог донести вещи до комнаты и исчез. Юля недоверчиво пощупала стены, отодвинула ситцевую занавеску, выглянула за окно, где синела в вечерних сумерках тайга.

— Я удивлена, честное слово. Мы во времени лет на сто назад случайно не провалились? Что это и откуда?

— Всё очень просто, — Тимофей обнял девушку за талию и усадил рядом с собой на запружинившую кровать. — Если у тебя есть деньги, их можно потратить на самые разные чудачества. Например, как дядя Саша. Его тесть — только про жену не вспоминай, она погибла, когда мне лет пять или шесть было, какая-то нехорошая история, про которую и он, и отец до сих пор вспоминать не любят — так вот, тесть и тёща тяжело привыкали к новым порядкам. Вот дядя Саша и выкупил для них кусок земли, наладил там жизнь… в общем так, как во времена их молодости жили. А потом, когда уже стали заниматься туризмом, идею развили. Отдых на любой самый необычный вкус… Сама завтра увидишь.

Утром их разбудил самый настоящий ямщик. Помог уложить в широкие сани багаж, взбил сено, укутал пассажиров одеялами и тулупами.

— Н-но, родимые, трогай, — дёрнул ямщик вожжами и свистнул.

Волна холодного воздуха обдала Юлю, да так, что дух захватило. Весь день дорога шла лесом, по сторонам вздымались высокие стены укрытых пушистыми снежными шапками великанов-елей. На подъёмах ямщик соскакивал с саней и шёл по снегу рядом. Но зато на крутых спусках сани мчались с такой быстротой, что девушке казалось, будто бы они вместе с лошадьми и санями проваливаются на землю прямо с неба. На очередном спуске ямщик ударил кнутом по коням, они рванули вперёд. Чуть ли не под копыта на дорогу выскочили и помчались вперёд два белых пушистых зайца. Ямщик опять взмахнул кнутом и закричал:

— Эй, эй! Задавим! — зайцы, словно поняв окрик, прыгнули в сторону и затерялись в лесу.

Они ехали почти до сумерек, охая, ахая и дивясь на дремучую тайгу. Всё также дул в лицо свежий ветер, сильный на спусках, послабее на ровных участках, и совсем пропадал, когда сани неторопливо ползли вверх на подъёме. И вроде не было вокруг ничего тревожного, разум всё равно отступал перед воспоминаниями души, доставшимися от предков — и не понять, откуда эти древние инстинкты у девушки, родившейся в космосе, а взрослевшей в искусственном мире Земли будущего… Прижавшись к Тимофею, она мчалась в санях навстречу тайге и навстречу голубой луне, которая медленно выползала из-за чёрных деревьев.

Небо стало серо-чёрным, а снег при свете луны — ярко-голубым. Глубоко в земле среди древесных корней всем мелким зверюшкам и насекомым снилась весна, но до весны было ещё очень далеко. На том самом месте, где дорога в очередной раз мягко и естественно начинала подниматься в гору, стоял, утонув в снегу, дом. Издали он напоминал причудливый снежный сугроб и выглядел очень одиноким. Сани лихо развернулись и подкатили к дому: не современному особняку, а настоящей избе-пятистенку. Вдвоём Юля и Тимофей вошли в сени, мимо лопаты, метлы, топоров и лыж, прошли в избушку: там было тепло. Вслед за ними ямщик тащил вещи.

— Прощевайте, барин, — поклонился ямщик. — Заеду как договорились, — он ещё раз поклонился и ушёл.

— Через десять дней, — пояснил Тимофей, не дожидаясь вопроса Юли. — А до этого здесь нет даже связи. Телефон твой я вчера ночью, уж извини, вынул и оставил. Дрова под навесом, вода в роднике за пригорком. Крупа в мешках, соль, спички. И всё. А теперь давай-ка пошевелимся, иначе ночью просто замёрзнем. Дом к нашему приезду немного протопили, но без печи остынет он махом.