Ярослав Васильев - Полночь XXI века

И хотя дел у всех было по горло, мысли у каждого от мала до велика не хотели ничего земного. Дома школьников, заметив предпраздничною леность, строго наставляли:

— Если принесёшь из школы плохие отметки, то ёлки тебе не видать!

На работе грозно увещевали:

— Если не сдадите вовремя отчётность за прошлый год, премии вам не будет!

Все делали вид, что пугались, но в глубине души теплилось: «Ничего, посмотрим… Будут всё как первый сорт!» А большие постеры на рекламных щитах, передачи по телевизору, гирлянды и ёлки, розовощёкие Деды Морозы в обнимку с маленьким Христом, стоявшие во всех витринах так и шептали: «Ты слышишь, как пахнет Рождеством? Скорее за скидками, покупками и подарками!» — «Пока нет, но скоро услышу! Вот тогда, когда начнутся каникулы, дадут премию — тогда и услышу! И сразу побегу по магазинам».

Рождество тем временем подходило все ближе да ближе. В магазинах и бутиках уже намозолили глаза серебром и позолотой ёлочные игрушки, пряничные торты, и рыбки с белыми каёмками, золотые и серебряные конфеты, от которых зубы болят, но все же будешь их есть, потому что они рождественские. Повсюду висели плакаты, обещавшие фантастические распродажи по баснословно низким ценам. А само Рождество тихонечко стояло у окон и рисовало на стёклах морозные цветы, ждало, когда в доме вымоют полы, расстелют половики, затеплят лампады перед иконами и впустят Его… И ему было всё равно и на распродажи, и на мишуру, и на подарочные церковные наборы со скидкой.

Наступил сочельник. Он был метельным и белым-белым, хотя всю неделю синоптики обещали ясную и морозную погоду. Тимофей тоскливо смотрел из окна, как дворник торопливо разгребал занесённое снегом крыльцо — барину выезжать скоро — дальше перенёс взгляд во двор, где беззвучно из-за стеклопакета шумели берёзы, шеренгой солдат выстроившиеся вокруг особняка. Позавидовал мальчишке в валенках, который снаружи вдоль забора дома Конных бежал по сугробной дороге и как чудной чему-то улыбался. Дальше позавидовал Юле. Позавидовал Миле, которой нежелательно было «светиться» перед журналистами, чем она без зазрения пользовалась… Им можно остаться дома. Он же с отцом, сестрой и дядей Сашей должен выстоять рождественскую службу от начала и до конца, слушая заунывные молитвы патриарха. И никуда от этого не деться, традиция нынешнего времени: высший свет на Пасху и Рождество обязан демонстрировать религиозность, и не важно, как он живёт все остальные дни в году. Раньше, когда Тимофей был маленький, и его с собой не брали — самое распрекрасное и душистое на свете слово «Рождество» пахло вьюгой и колючими хвойными лапками, подарками. Теперь же — ладаном, ароматами тысяч людей, надушенных дорогим парфюмом, терпкими и горькими привкусами зависти, интриг и подхалимажа.

И вот наступил рождественский вечер. Метель утихла, и много звёзд выбежало на небо. Машина ненадолго замерла возле ворот церковной ограды главного московского храма. Перекрестясь сначала на пороге, затем на иконы, Нина, Леонид, Саша и Тимофей вошли. Под ногами лежал ельник, кругом, куда ни взглянешь — отовсюду сияние золота свеженачищенных окладов и украшений. Со всех сторон люди, огромная толпа. Но к важным гостям тут же подбежал толстопузый диакон в богатом парадном облачении, при этом он сиял как святой угодник. Осторожно раздвигая толпу, диакон провёл всех четверых в передние ряды. Успели они как раз вовремя: патриарх внутри алтаря закончил читать на камеру для журналистов поздравление. Врата открылись, духовенство во главе с патриархом вышло из алтаря на середину храма. Архидиакон со свечей вышел на амвон и провозгласил: «Благослови, владыко». Рождественская служба началась…

Хор старательно выводил канон за каноном, а вот патриарх Филарет читал «великое повечерие» голосом сиплым и пришепетывающим. По случаю великого праздника и, опасаясь навлечь на себя подозрения в неискренности, все его слушали со вниманием и старательно крестились. Читал Филарет долго-долго… Вдруг он сделал маленькую передышку и строго оглянулся по сторонам. Все почувствовали, что сейчас произойдёт нечто особенное и важное. В храме наступила тишина. Филарет повысил голос и раздельно, громко, с неожиданной для него прояснённостью, воскликнул:

— С нами Бог! Разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог!

Рассыпанные слова его громогласно подхватил хор:

— С нами Бог! Разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог!

Очередной иерей в белой ризе открыл Царские врата, и в алтаре было белым-бело от серебряной парчи на престоле и жертвеннике.

— гремел хор всеми лучшими в городе голосами.

Когда пропели канон, то закрыли Царские врата, и Филарет опять стал читать, теперь бодро и ясно, словно песня, только что отзвучавшая, придала ему сил и чувства собственного величия.

Наконец тонко-тонко зазвенел на клиросе камертон, и хор улыбающимися голосами завёл «Рождество Твое, Христе Боже наш». Служба закончилась, а Тимофей ощутил, как у него затекли ноги и как он устал… к сожалению, домой было ещё рано.

После рождественской службы гости начали растекаться по машинам и по банкетам. На официальный приём, который устраивала их корпорация, отец, воспользовавшись тем, что присутствовать всему руководству не обязательно, отправил лишь Тимофея как наследника. Стоило молодому хозяину войти в банкетный зал ресторана и сесть во главе стола, как от лампадного огня зажгли ёлку. Начались поздравления, тосты… Домой Тимофей дополз будто пьяный, хотя за весь вечер выпил всего-то пару бокалов шампанского. И снилось ему, будто патриарх запер его в сегодняшней церкви и пытает кадилом и молитвенником, выспрашивая ответы на билеты по матанализу: со следующего дня начиналась сессия.

Юля разбирала бесконечную партию бумаг, связанных с проектом, когда к ней в кабинет вошёл Тимофей, приобнял девушку за плечи и шепнул в ухо:

— Готова?

— Сводка будет готова, как и обещала, завтра к утру, — девушка ответила, не отрываясь от очередной бумаги, в которой делала пометки карандашом.

— Так я и знал, что забыла. И не собралась, конечно.

— Куда? — Юля подняла голову и уткнулась в насмешливый взгляд.

— В отпуск. И не говори, что у кого-то куча дел. Считай меня самодуром-начальником, который насильно выгнал тебя отдыхать. Я так и знал, что ты забудешь. Последний экзамен я сдал полтора часа назад, так что дальше у меня каникулы. Которые мы совмещаем с отпуском. А что? Полгода прошло, так что даже по старому советскому КЗОТу имеем право. Вещи горничная тебе собрала, всё уже в самолёте. Машина ждёт.