Татьяна Буглак - Параллельщики [litres]

– Мы жили в таком большом доме, и вокруг тоже были красивые большие дома, целых четыре этажа, это называлось Заводской район. Я гуляла, играла с Сережкой, и папа обещал, что на праздники покажет мне салют. А потом папа стал сердитый, мама на него ругалась, плакала и говорила, что надо ехать к маме – это она так мою бабушку называет, она ейная мама. А папа говорил, что все будет хорошо, что это наряженные в бантики овечки, и они к нам не придут, через границу. Я хотела посмотреть на овечек, и мама рассмеялась, а папа сказал, что они не в бантиках, и это… банда овец [10] «Банда овец», «овечки в бантиках» – при наборе слова «бандеровец» Word предлагает заменить его на «банда овец». Маленький ребенок, воспринимая слово на слух, может допустить такую же ошибку или даже услышать «банты овец», додумав все остальное. (Примеч. автора.) , вот как! А потом на улице стали пускать салюты, каждый день, но мне не показывали, и на улицу не пускали, и окна у нас одеялами закрыли, и стало темно. А потом мы собрались к бабушке, у нас было много вещей, и папа сказал, чтобы я не ревела, а шла сама, потому что идти далеко. На улице были такие странные дяди в черной одежде и с какими-то железными палками в руках, я не знаю, что это. Я хотела спросить, где наряженные овечки – я даже простых не видела никогда, – а папа стал ругаться и сказал, чтобы я молчала, а это не овечки, а бараны, ограбившие ки-но-шту-ди-ю. А потом вдруг стал вечер, и такой снег красивый, а мама и папа его смотреть не хотели и легли спать. Я их будила, но они не просыпались, и я пошла искать тетю Женю, маму Сережки, она всегда мне помогала и из садика иногда забирала. Я хотела с мамой и папой идти домой. А потом меня привели сюда, а мама и папа в больнице. Они скоро поправятся?

– Скоро, Варя. – Я положила на кровать упавшую лоскутную куклу, которую девочка предпочитала покупным, подаренным знавшими ее историю медсестрами, и подумала, что установка исконников принесла горе и десяткам людей в иных мирах – родственникам тех, кто сейчас живет в этом санатории на окраине города. – Посмотри, ты таких людей в городе видела?

На экране планшета была фотография одетого в условно немецкую форму актера – других изображений я быстро найти не смогла. Варя отвлеклась от игрушек и, взглянув на картинку, резко кивнула, как умеют только маленькие дети – у взрослых голова отвалится.

– Да, они почти такие были, только одежда черная, и куртки тонкие. Им, наверно, холодно было, и они злились. Но они в машине большой ехали, там, наверно, тепло.

– Ты хоть что-нибудь поняла? Причем здесь овцы? – Инесса слушала наш разговор молча, не выдержав, только когда мы вышли в коридор. – Варя постоянно про овец повторяет и про салют.

– Смотри. – Я написала эту фразу в блокноте Инессы, а ниже – те слова, которые девочка не могла правильно понять и произнести.

– Но… Они ведь не похожи на тех, кто жил в ту войну, и говорят по-русски, а не по-украински.

– Они наверняка жили в относительно современной нам – разница лет в десять в ту или иную сторону – России, где-то на границе с Украиной, в небольшом городке: Варя ведь четырехэтажные дома считает большими. А потом город захватили то ли войска, то ли на самом деле большая банда «ряженых» – новых последователей Бандеры [11] Бандера Степан – украинский националист времен Великой Отечественной войны, прислужник нацистов, палач и нелюдь, убийца женщин и детей, превозносимый современными украинскими националистами как герой и пример для молодежи. (Примеч. ред.) , причем не исторического. Они форму-то шили по образцу киношной эсэсовской. Их я тогда и видела, и именно из-за формы они показались мне ненастоящими.

– Но разве такое возможно?

Инесса не могла поверить, и мне пришлось рассказать о том, что творилось в моем родном мире: об игре в «историческую справедливость», которая выгодна лишь горстке людей, причем с обеих сторон, а страдают обычные жители, и о нараставшей ненависти и между народами, и к своим собственным предкам, к прошлому своих стран. Потом напомнила о войне в их мире, на Урале. Психолог кивнула:

– Я об этом забыла. Мне тогда было всего три года, и мы жили в Молдавии.

– А я вспомнила рассказ Лаки, он ведь как раз тогда сюда попал.

Третьей и самой большой моей удачей стало общение с пареньком, которого все прозвали Славкой. Выглядел он ровесником Маши, похож на коренного жителя здешних мест – невысокий, скуластый и черноволосый, – но говорил на непонятном языке. Мария, дав ему какие-то рисуночные и текстовые тесты, быстро поставила диагноз «умственно отсталый», но это было совсем не так, просто он мало того, что не знал русского языка, так еще и бытовых мелочей не понимал.

– С ним сложно, – вздыхала Инесса. – Мы о нем узнали только через три дня после его появления здесь. В ночь установления блокады его увидела на улице одна бабушка, подумала, что он просто потерявшийся сын вахтовика, и привела к себе отогреваться. Общалась она с ним жестами, о блокаде не слышала: возрастные изменения психики, не верит телевизору и вообще не слушает новости и слухи. Рассказала, что одет он был в серые грубые «джинсы» и красивую, но драную рубашку, которые не выдержали стирки в машинке, поэтому она дала пареньку одежду покойного мужа. Сама представляешь, как это выглядело. Ну а через три дня, когда бабуля все же поверила в блокаду, то вызвала нас, в основном потому, что парнишка сильно разболелся – пневмонию подхватил.

После лечения Славка маялся от безделья и невозможности понять произошедшее: в отличие от остальных он ведь не просто ничего не помнил, но и ни слова не понимал. На улицу его не пускали, давали непонятные вещи, заставляли есть непривычную еду. Только спокойный характер и растерянность от потери памяти сдерживали парнишку, не давая устроить бунт. Но живой ум (Мария сама признала, что ошиблась с диагнозом) и доброжелательность позволили Славке выучить уже десятка три слов.

Я подсела к нему, с тоской глядевшему в окно на голые березы, почти черную хвою одинокого кедра и проезжавшие в отдалении машины, и указала на экран положенного на подоконник планшета: я решила повторить тот же опыт, что и с Машей. Паренек послушно стал смотреть картинки, подобранные с учетом мужских интересов: машины, оружие, техника, инструменты, разные животные. Глаза Славки разгорелись, когда он увидел фотографию обычной деревянной лодки, сушащихся на берегу сетей и «морд» [12] Морды – сплетенные из прутьев в виде конуса («морды») ловушки для рыбы. (Примеч. автора.) , а потом медведя, лося и, что вообще поразило наблюдавшую за нами издалека Инессу, – лук со стрелами.

За обедом в служебной столовой она спросила:

– Думаешь, что он охотник и рыбак?