Андрей Столяров - Оптимум

Ну ладно.

Пусть так.

Большую часть пути мы с ней молчали, и только уже за воротами парка, прежде чем разойтись, Гетта с тяжелым вздохом сказала, что сегодня у них сдвоенная математика. Сначала — урок, потом — контрольная по нему… Кошмар!.. Я в математике этой ни в зуб ногой…

— А когда?

— Это последняя пара…

— Ну давай я на большой перемене тебя подтяну. Что там у вас за тема?

— Кубические уравнения…

— Ерунда!

Гетта аж, как при молитве, сложила перед грудью ладони.

— Ой, пожалуйста!.. Темчик!.. За это — хоть что!.. Знаешь, я так боюсь, так боюсь…

Грудь у нее тоже была ничего. Стоя дома, под душем, я вдруг послал Оптимуму уже конкретный запрос и буквально через мгновение зеленоватыми строчками всплыла межличностная развертка. Генетическая совместимость — семьдесят три процента (нормально), сексуальная совместимость — семьдесят пять процентов (оп-ля!), психологическая совместимость — шестьдесят девять процентов (тоже нормально) и социальная совместимость — представьте — восемьдесят один процент.

А главное, главное — с моего рейтинга исчез красный флажок. Правда, зеленый, острием вверх, указывающий на возрастание, пока еще не появился, но зато — тут я прямо-таки ошалел — Оптимум дал нам добро на сексуальные отношения.

Вот это да!

До окончания школы — редчайший случай. По слухам, на все наши десятые классы такое разрешение получили лишь пять или шесть пар.

От удивления я даже открыл глаза, куда немедленно затекла вода.

Я затряс головой.

А как же Оса?

— Нет, — сказал я.

Потом сказал:

— Да.

Потом снова:

— Нет.

Глаза от воды щипало.

Шумела вода.

Лампочка светила теперь как минимум в двести ватт…

На большой перемене мы с Геттой устроились в библиотеке, и я разложил ей по полочкам весь предстоящий урок.

От Гетты исходил некий жар. Она тоже получила от Оптимума соответствующее уведомление. Случайные прикосновения нас обжигали. По-моему, Гетта ничего в моих объяснениях не поняла. А у меня пару раз, как от затекшей воды, вдруг защипало глаза.

Однако я сморгнул, и это прошло.

В данном случае наши цели просты и понятны всем. Мы назначили этот референдум, потому что хотим, чтобы наша страна была современной, высокотехнологичной страной, чтобы она шла в ногу со эпохой и, если получится, даже немного опережала ее.

Вряд ли кто-нибудь сумеет отвергнуть очевидные факты. За двадцать лет, прошедших с момента внедрения государственной социально-медицинской программы «Оптимум», наша страна совершила колоссальный рывок вперед. Она превратилась в одну из лидирующих мировых держав, в одного из самых авторитетных членов мирового сообщества. Заметно вырос уровень жизни наших граждан, заметно повысились их сознательность и ответственность, заметно снизился уровень неприемлемого социального негатива.

Однако главное, пожалуй, даже не в этом. Главное, на мой взгляд, заключается в том, что благодаря инновационным оптимизирующим технологиям нам удалось снять основное, казалось бы вечное, сущностное противоречие общества. До сих пор развитие государства, или даже всей нашей цивилизации, происходило, как правило, за счет усилий креативного меньшинства, которое вступало тем самым в непримиримый конфликт с сознанием традиционного большинства, и этот конфликт неизменно порождал революции, потрясения, войны, сопровождавшиеся большим количеством жертв.

Сейчас ситуация изменилась принципиально. Традиционному большинству, стремящемуся сохранить все как есть, и креативному меньшинству, обычно жаждущему перемен, более не нужно сражаться между собой: программа «Оптимум» непрерывно гармонизирует их, объединяя в общий социальный сюжет. Традиционное большинство и креативное меньшинство у нас больше не конкуренты, они — союзники, имеющие единую цель. Таким образом развитие происходит без потрясений. Общество превращается в целостный живой организм. Мы решили одну из важнейших задач. Мы действительно избавились от революций, этого кошмара истории, поражавшего целые страны, коверкавшего жизни миллионов людей. И в этом мы видим нашу заслугу как перед нашими гражданами, так и, пожалуй, пусть даже это несколько высокопарно звучит, заслугу перед всем человечеством.

Повторю то, что говорил уже много раз. Двести лет назад английский философ Иеремия Бентам сказал, что целью любого государства должно стать «достижение наибольшего счастья для наибольшего числа людей». Именно к этой цели, к максимизации счастья, устремлена и наша программа «Оптимум». Она дает нам то, чего до сих пор не смогла дать ни одна социально-политическая система — ни коммунизм, ни либерализм, ни модный сейчас в некоторых западных странах корпоративный синдикализм.

Программа «Оптимум» дает нам счастье.

Она нам дает именно счастье, потому что счастливым человек становится лишь тогда, когда его личное предназначение, его жизненный смысл совпадает с одухотворенным предназначением всех.

Вот к чему мы стремимся и чего мы хотим.

Дать людям счастье — это наша высокая миссия, наше будущее, наш исторический долг, то, ради чего мы все сейчас — думаем, дышим, боремся и живем!..

Возникла стюардесса в фирменном голубом костюмчике, в кокетливой пилотке на золотистой луковице волос, мило улыбаясь, сообщила, что нашим самолетом управляет специализированная программа «Оптимум». Полет будет происходить на такой-то высоте, с такой-то скоростью, длительность перелета четыре часа пятнадцать минут, аварийные выходы расположены там-то и там-то, начала показывать на себе, как следует надевать кислородную маску.

В эту секунду по всей фигуре ее прошла мелкая рябь. Стюардесса скукожилась, точно лист бумаги в огне. Впрочем, тут же расправилась и продолжила объяснения. Отец, повернувшись к нам, заговорщически прошептал, что раньше стюардессами были — живые люди.

— И вот такого, конечно, не происходило…

Он всю дорогу говорил слишком много. В зале ожидания, где мы провели полтора часа, он так же, чуть ли не на ухо, просветил нас, что вообще-то зал этот предназначен для ВИП-пассажиров. По-английски — вери импотант персонс. А вот теперь, видите, мы тут сидим… Зачем-то непрерывно оглядывался, потирал ладони и, наверное, раз пять повторил, что сразу же по прилете пойдет в свое конструкторское бюро.

— Вы там уж устраивайтесь пока без меня. А я вот — побегу, побегу… Не хочу терять ни одной минуты рабочего времени…

Какое-то нездоровое было у него оживление. Мне хотелось сказать ему, чтобы он помолчал, ну хоть чуть-чуть, чтобы расслабился, отдохнул. Прилетим в Билярск — там будет видно. Тем более что меня тоже угнетала окружающая обстановка. Не знаю, может быть, когда-то это действительно и был ВИП-зал, но сейчас он походил на кадр из старого военного фильма про эвакуацию. Все битком набито людьми и вещами. Мест не хватает — сидят на сумках, на подоконниках, на двух низких столах. Некоторые — прямо на полу у стены. Кто-то нервно пьет воду из горлышка, кто-то также нервно поедает заранее припасенные бутерброды. Старик рядом с нами скребет ногтями морщинистые, небритые щеки. Духота, к выходу не протиснуться, заходятся криком двое-трое грудных детей, и матери никак не могут их успокоить.