Андрей Столяров - Оптимум

Это, разумеется, не означает, что программа «Оптимум» каким-либо образом подавляет (репрессирует) личность, «упаковывает ее в коробочку», как иногда говорят. Это совершенно не так. Оптимум не накладывает на личность никаких насильственных ограничений. Другое дело, что если человек был, например, талантливым инженером, имел высокий социальный рейтинг (СР) и соответствующие ему блага, а потом внезапно решил стать художником (чего запретить ему не может никто), то собственно «инженерные баллы» с него снимаются. И это вполне оправдано. Ведь к его новой профессии они никакого отношения не имеют.

Однако если такой человек со временем проявит настоящий художественный талант, если окажется, что его живопись — подлинное, вдохновенное творчество, а не сиюминутная блажь, то его социальный рейтинг очень быстро восстановится до прежнего уровня, а может быть, даже существенно его превзойдет.

Следует также учесть, что программа «Оптимум» опирается на органические особенности психики человека. Сложность мира и множественность возникающих в нем проблем не позволяет анализировать каждый такой случай per se [1] Сам по себе, самостоятельно ( лат .). . Случаев тысячи, миллионы — это неизбежно приведет к когнитивному ступору, к психологическому тупику. Поэтому сознание человека опирается на стереотипы — комплексы стандартных реакций, соответствующих той или иной типовой ситуации. Это минимизирует усилия, необходимые для существования в биологической или социальной среде.

Программа «Оптимум» представляет собой суммирование этих стереотипов, более того — их непрерывный апгрейд, обновление, соответствующее требованиям среды. Причем, что важно: процесс идет в режиме онлайн. То, на что человек тратит обычно дни, месяцы, годы, Оптимум совершает буквально за пару секунд.

И подчеркнем еще один принципиальный момент. Когда перед вами встает некий трудно разрешимый вопрос, вы обращаетесь за помощью к специалисту. Насморк, разумеется, можно лечить и самим, а вот при более серьезном заболевании не обойтись без врача. Иначе это может привести к печальным последствиям.

А ведь наша жизнь неизмеримо сложнее, чем насморк, неизмеримо сложнее, чем простуда и грипп, и последствия неверных решений здесь могут быть куда тяжелей. Так вот, Оптимум, если продолжить метафору, это квалифицированный специалист по вашей жизни. Он изучает ее уже много лет. Он знает о вас столько, сколько не знаете вы сами. Он видит в вас то, чего вам самому не разглядеть никогда. И он, конечно, объективней, чем вы, может оценить ваш личный потенциал, предложив на основе этой оценки эффективные действия по решению всех ваших проблем.

В общем, Оптимум снимает с человека груз обыденных мелочей. Он освобождает наше сознание для решения более важных задач. Он как бы сдувает с нашей жизни слой пыли, счищает накипь, забивающую все поры и мешающую дышать. Благодаря Оптимуму жизнь наша обретает новое измерение. Она поднимается с уровня быта до уровня высокого бытия. Она полностью преображается. Она становится той подлинной жизнью, которой жаждет и к которой стремится любой человек.

Совершенно не ожидал, что это будет так тяжело. Первые дни я еще как-то держался, вероятно, исключительно на инерции, по-настоящему еще не дошло, но стоило нам с Осой столкнуться при входе в библиотеку, как внутри у меня что-то переключилось, неслышно щелкнуло, свет померк. Только что горела яркая лампочка, ватт этак на сто, и вдруг — едва-едва двадцать пять. Все вроде бы то же самое, но — тускло, темно. С трудом, мучительно напрягаясь, разбираешься, где там и что.

Я как-то безнадежно и окончательно отупел. Читал страницу учебника и не понимал, что там написано. Просматривал видеозапись урока и после не мог вспомнить из нее ни единого слова. Не хотелось ни двигаться, ни разговаривать. Не хотелось ни спрашивать, ни отвечать. Точно все тело у меня заполняла какая-то тухлая болотная муть, какая-то тьма, растворяющая в себе любое желание. Я даже перестал совершать обязательные утренние пробежки, хотя Оптимум за каждый такой немотивированный прогул аккуратно снимал с меня несколько баллов. Мне было без разницы, пусть снимает.

Кончилось это тем, что когда Тензор примерно через неделю вызвал меня к доске, я позорно поплыл: никак не мог допереть, что делать с обычной расходящейся функцией. Минут десять, наверное, мекал и бекал, пока наконец не сообразил, как ее можно свернуть. В результате получил от Тензора скудный трояк и жестокий, унизительный выговор, чего уже давно не было.

Это меня несколько отрезвило. Слушая потом, как бодро и уверенно барабанит у доски Лекса, как у него решения отскакивают от зубов, я задал себе элементарный вопрос: а что, собственно, произошло? Почему я впал в такое муторное состояние? Да, конечно, Осу я потерял, это факт, но ведь данный факт вовсе не означает, что жизнь закончилась. Трудно? Разумеется, трудно. Больно? Разумеется, больно, так что временами просто невозможно вздохнуть. Однако станет ли лучше, если я окончательно утону?

В общем, на следующее утро я встал без четверти семь, натянул треники, зашнуровал кроссовки и затрусил по знакомой дорожке в парк, постепенно наращивая темп и стараясь, чтоб в голове не было ни единой мысли.

Уже чувствовалось наступление осени: асфальт испятнала листва, кусты и деревья по сторонам были обметаны желтизной, воздух, будто с крупинками льда, плавился в горле и затем легким прозрачным паром срывался с губ. А на повороте к главной аллее, когда от невнятного приступа боли я все же прикрыл глаза, на меня натолкнулась девушка, выбежавшая с боковой тропинки.

Видимо, не успела притормозить.

Я-то, ничего в этот момент не видя, проламывался вперед, как танк.

— Привет!

— Привет…

Эта была Генриетта.

Она, как я помнил, сидела за одной партой с Осой.

Почему-то я нисколько не удивился.

— Тоже бегаешь?

— Да…

— Что-то я тебя раньше не видел.

— А мне Оптимум расписание изменил. Были среда и суббота. Вдруг со вчерашнего дня поставил — вторник и пятница.

— Ага! — сказал я.

— Ага!.. Ну что, бежим вместе?

— Бежим.

На всякий случай я запросил прогноз. Оптимум вроде бы не возражал.

— Ты только не торопись. А то я за тобой не успею.

Мы добежали до памятника, который как бы благословил нас бронзовой, вытянутой вперед рукой, а оттуда пошли тропинками вдоль пруда, чтобы успокоить дыхание. На узких местах я пропускал Гетту вперед и наблюдал, как она от спортивной, напряженной ходьбы постепенно возвращается к расслабленно-женской.

Фигура у нее была — вполне ничего.

Так это Оптимум, значит?