Александра Голубева - Катастеризм [litres]

– Разве я не должен был за столько времени уже привыкнуть? – сказал Тульин, чтобы что-нибудь сказать.

– А чёрт его знает. Технология ведь экспериментальная – кто знает, сколько времени занимает адаптация! Может, её и вообще не случится, а с побочными эффектами просто придётся жить. Оно вам сильно мешает?

Тульин замялся.

Зелёных чёртиков он не видел.

Он вообще соврал, когда сказал, что видит то, чего нет. На самом деле всё было наоборот.

Есть такая оптическая иллюзия: решётка Германа.

Если взять чёрное поле и покрыть его белыми линиями так, чтобы оно разбилось на квадраты, то точки, в которых линии пересекаются, изменят цвет. А вернее, конечно, не изменят; присмотревшись к любому такому пересечению, мы увидим, что оно вполне себе белое (а каким ему ещё быть?). Но вот те пересечения, к которым мы в этот момент не присматриваемся, то есть те, что остались на периферии зрения, выглядят почему-то серыми.

Вернее, не выглядят. Нельзя сказать, что мы отчётливо видим в этих пересечениях серые точки; они пляшут на краю нашего зрения, на краю сознания, то ли существуя, то ли нет. Это не визуальный образ, а лишь намёк на него. Призрак.

Однако же этот призрак однозначно не белый.

Этот странный эффект возникает из-за так называемого латерального торможения. Когда мы что-то видим и информация об этом попадает на нейрон, он не только передаёт её дальше, но и приглушает действие своих соседей – это необходимо, чтобы в хаосе, коим на самом деле является реальный мир, мы распознавали чёткие картинки. Соответственно, когда нейрон регистрирует белую точку на более-менее тёмном фоне, он не только спешит известить организм о белой точке, но и приказывает соседям зафиксировать, что всё вокруг этой точки – какое-то тёмное. Даже если на самом деле оно светлое. Отсюда и берутся иллюзорные серые пятна, которых на самом деле нет.

В затенённом зале, где работал Тульин, всегда бормотала какая-нибудь музыка и сплетались в фенечку звуки чьих-нибудь игр. Он подмечал пару раз, что далеко не все здесь пустые роботы, люди лишь казались такими из-за специфически расфокусированного взгляда, но на обед ходили группами, перешучивались, кто-то даже вроде завязал отношения. Но сам никогда и ни с кем не здоровался – молча проходил на место, устраивал кресло, опускал на затылок капюшон, разве что иногда заваривал себе перед этим кофе. Капюшон запускался быстро, начинал еле слышно гудеть, приятно вибрировал и холодил затылок: температура его циклически менялась – кажется, чтобы тонизировать работу мозга, но, может, и для безопасности самой техники.

После этого приходил туман – по-своему сладкий.

Когда Тульин работал, у него возникало двойное зрение, похожее на серые точки решётки Германа. Подключившись к капюшону, он мог закрыть глаза, но полноценно увидеть идущие в мозг фальшивые картинки ему не удавалось – они сливались в клокастое марево, как если бы издевательски долгая экспозиция на видео превратила людей в серо-бурую многоножку. Лишь иногда в месиве будто мелькали образы – а может, он их придумывал? Со скуки Тульин пытался порой выловить их в этой мутной реке, но стоило ему на них сосредоточиться, как серое пятно выскальзывало – перекрёсток решётки белеет, если сфокусировать взгляд именно на нём. В бодрые дни это слегка его раздражало, но обычно не вызывало эмоций – Тульин надеялся лишь, что BARDO правда получает от него всё необходимое. Фальшивые сигналы, пришедшие по фальшивым хвостикам нейронов, плясали и таяли.

Фокус же был в том, что иногда – изредка – плясать и таять начинал и реальный мир.

Нет, Тульин не видел галлюцинаций. Когда он вошёл в BARDO и уткнулся глазами в зеркало, ему не померещилось, будто из бездны выглядывает дракон или по ней вьются кислотные узоры.

Ему померещилось наоборот: будто весь мир на секунду стал периферийным. Будто нет ни зеркала, ни Тульина в нём, ни Сунаги, ни BARDO, а есть лишь дрожащая серая точка, иллюзорность которой сознаёшь даже тогда, когда более-менее ясно выхватываешь её периферийным зрением.

Он почувствовал на плече тёплую ладонь и вздрогнул, но это был всего лишь Сунага. Подошёл проверить, чего это его подопечный завис перед зеркалом, вперившись в самого себя.

Или просто вежливо намекал, что рабочее время уже идёт.

Добродушно похлопав Тульина по плечу, Сунага вознамерился было вернуться к себе в комнатку. Потом обернулся:

– О, меня же просили вам передать – ну, Юлия Николаевна просила. Тут такой момент… деликатный.

Тульин заиндевел, но попытался не подать виду.

– Давайте я начну с того, что напомню вам: BARDO – совершенно легальная организация, и мы не делаем ничего незаконного и предосудительного. Такое вступление уже звучит не очень, да? Но это правда. Тем не менее мы стараемся не афишировать свою деятельность. Это просто… никому не было бы на пользу.

– Тут что же, всех приглашала Юлия Николаевна лично?

– Нет, в том-то и дело. Но даже если бы и да – информация, как ни крути, просачивается. В такой век живём… мы сперва включали в трудовой контракт и NDA, то есть подписку о неразглашении, но всё равно её никто не соблюдает, а судиться с нашим контингентом… сами понимаете.

Он выразительно указал глазами на вопиюще школьничью серебристую куртку, висевшую в шкафу, что заменял BARDO гардероб.

Тульин почти спросил, всегда ли этот шкаф был зеркальным.

– Весьма великодушно с вашей стороны, – сказал он вместо этого. – Не судиться со школьниками, я имею в виду.

– А то. Но, в общем, великодушие имеет последствия. На бордах прошёл-таки про нас громкий слух… причём такой, специфический. Конкретно – что с нашей помощью можно расследовать преступления, с которыми не справилась полиция. Ну, понимаете, да? Допустим, нет фоторобота – или его просто не хватает, камеры наблюдения всё-таки снимают в так себе качестве. А наши специалисты – то есть вы – вполне можете разглядеть в толпе… ну, скажем, мошенника, скрывающегося с места преступления. По языку тела, по походке – эфемерным маркерам, которые чёрта лысого получится описать формально, а люди чувствуют и вычленяют. В целом, – крякнул он, – логика тех, кто распускает слухи, понятна. Мы ведь действительно занимаемся поиском таких маркеров.

– И действительно можем помочь?

– Ну… вообще говоря, да. Работа с большими массивами данных – штука в целом надёжная. Каждое видео, которое посмотрите вы, потом перепроверит ещё десяток людей, и суждение выносится, только если вы все сходитесь… как по мне, это будет понадёжнее бабки-свидетельницы, которой что-нибудь там померещилось из окна. То есть да, повторю, я понимаю, почему кто-то решил, что нас можно использовать как детективное агентство. И хоть мы стараемся охранять личные данные сотрудников, сами понимаете – такое время… короче, Юлия Николаевна просила меня предупредить, что с вами может выйти на связь какой-нибудь пострадавший… от чего-нибудь… и попросить помощи. Так вот: не помогайте!