Владимир Алексеев - Чудо [litres]

– Давид Израилевич, вы хотите сказать, что кто-то решил всерьез реанимировать религию? Все ради этого?

– Боря, – сказал он, и его голос явно показывал, что мой собеседник начинал терять интерес, – все, что ты мне рассказываешь, не имеет смысла. Или беги оттуда, или просто делай, что должен.

Во времена моего наставника корпорации были мелкими сошками по сравнению с правительствами. Поэтому он во всем видел только войну. Война, как он любил говорить, это самый простой способ решить сложную проблему. И соблазн не усложнять всегда слишком велик. Когда я, бывало, говорил ему про миротворцев, силы ООН и новые мировые порядки, он смеялся и отвечал, что весь этот легкий налет миролюбия по историческим меркам есть просто одно мгновение. Достаточно неловкого движения, и все вернется к обычному порядку вещей. Не к хаосу, не к катастрофе и беспределу, как многим кажется, а к самому обычному и привычному для человека порядку. К власти силы.

Мой наставник всегда был убежден, что слабые не должны управлять сильными. Когда-то очень давно, когда еще не было цивилизации, слабым пастухам и землепашцам надоело постоянно отдавать часть еды нападающим на них сильным бездельникам. И они решили, что лучше отдавать часть еды всегда одному и тому же сильному бездельнику. Так одновременно появились и власть и налоги.

– Случилась странная вещь. Тот, кого наняли для защиты, стал главным над пастухами и землепашцами. Сильный стал управлять слабыми. И что произошло? Чудо. Один воплотил в себе многих. Стал пользоваться всем, что было у многих, и стал больше, чем все. Он идеально впитал в себя все те возможности, силы и время, которые были у всех этих слабых людей. Дальше он увидел, что ему этого времени, этих сил и возможностей достаточно, чтобы сделать что-то еще. Что-то куда большее, чем может сделать один. И так возникла цивилизация.

По мнению моего наставника, цивилизация – это не просто организация людей, ведь люди и до этого прекрасно организовывались, как пчелы или птицы. Цивилизация возникала из концентрации сил многих в руках единиц. И так было почти пять тысяч лет.

– Но что случилось дальше? Пастухи и землепашцы как бы поумнели и поняли, что их обманули. Они приняли как должное все достижения цивилизации, сказали спасибо и решили, что им надо теперь тоже участвовать в таком явлении, как власть. Слабые оказались допущены до власти, и мир сошел с ума. Пастухи стали избирателями, но истинная власть была всегда где-то рядом.

Гены людей, которые тысячелетиями напитывались могуществом, не могли так просто дать цивилизации погибнуть. Носители этих генов видели, что пахари делают с их достижениями, их сверкающими пирамидами и могущественными сводами здания власти, что люди говорят о равенстве. Но равенство – это же конец цивилизации! И тогда они поняли, что надо снова обратиться к своему главному оружию.

К войне, конечно. Дело в том, что хлебопашцы первым делом придумали отменить войну. И не случайно. Их призывали в армию, их убивали. И тогда появились патриотизм и пропаганда. Военная пропаганда новейшего времени заменила религию. И она была нужна не для того, чтобы на самом деле кого-то завоевать, а для того, чтобы вернуть назад правильный цивилизованный порядок вещей.

Я, пожалуй, добавлю к этому еще кое-что. Мир стал многократно сложнее, когда в игру вступили корпорации. Ген власти почувствовал запах бизнеса и нашел для себя новое воплощение, для которого не было ни границ, ни единых законов. Если тебе не нравится одна страна с ее законами, ты идешь в другую, третью. Ты создаешь транснациональную корпорацию, которая присутствует одновременно во всех странах, и начинаешь устанавливать свои порядки везде. Ты говоришь: «В странах А, Б и Ц я договорился с правительствами вот так и так, и это очень хорошо. Поэтому с вами я буду договариваться так же. Иначе я просто уйду туда, где законы меня больше устраивают». И так появился второй набор границ – корпоративных.

Бизнес стал новой формой государства со своей корпоративной религией. С культурой, ценностями и миссией. Большинство людей в мире ставят интересы компании, в которой они работают, выше интересов государства, в котором живут. Многим людям компании стали ближе собственных семей. Корпоративный мир собрал так много человеко-часов, так много человеческих сил и возможностей, что он треснул, как переспевший гранат, и выплеснул свою культуру и религию во внешний мир, подарив нам новый язык брендов.

Бизнес стремился мимикрировать, подстроив под себя все формы символизма. Каждый пахарь теперь стал бизнесменом со своим символом – брендом. Появились формы денег, которые ничего не стоят в реальности. Деньги – символы, деньги – бренды. Вторичные и еще более производные наборы символов. И так далее, и тому подобное. А теперь главное. Нормальный порядок, о котором говорил наставник – власть силы, – в этом новом мире стал невозможен. Почему? Потому что таким сложным миром не могут больше управлять единицы. И что характерно, единицы им больше не управляют. Власть перешла даже не к группам людей, а к технологиям управления. Борьба за власть в современном мире стала борьбой технологий. Но…

Но это был не конец. Давид Израилевич во многом оставался в далеком прошлом. И все же старик был в чем-то очень прав. Сегодня на политическую и корпоративную карты мира наложилась еще одна карта. Ее, правда, надо было еще разглядеть, но мы ее уже увидели. Карта не случившихся за последнюю сотню лет войн, которые случились бы, если бы не появилась международная система сдержек и противовесов, останавливающая большинство возможных агрессоров. Если бы мир не изобрел ядерное оружие.

С каждым годом границы этой карты мира, каким он мог бы быть, если бы все было по-прежнему, все больше отличались от текущих. А это означало, что по закону сохранения этот потенциал агрессоров трансформировался в другие виды процессов. Тело наций-псевдозавоевателей покрывалось жиром, в органах обнаруживались раковые опухоли, агрессия искала другие формы проявления. Так появился современный терроризм.

В аналитическом отчете, который был сделан Европейским институтом геополитических процессов, проведена прямая связь между нереализованным потенциалом национальных амбиций за последние сто лет и очагами терроризма. Где возможные границы отличались от текущих очень сильно, сплошь и рядом происходили атаки иного рода. И это было понятно. Однако оказалось, что значительная часть таких областей сохраняла видимое спокойствие. Институт задался вопросом, что там происходит? И было обнаружено, что в этих областях с огромной скоростью трансформируется общество. Меняется самоидентификация людей, их идеология. Люди начинают считать себя особой группой, отличной от всех. Возникают новые формы духовности, новая мораль и набор ценностей.