Владимир Алексеев - Чудо [litres]

Шефер должен был уже прийти и забрать номер, но не приходил. Пришла Грета с еще одним номером.

– Что там происходит? – спросила я. – Это действительно ее сын?

– Да, – сказала Грета и отложила детские муфты, так как следующий номер был довольно крупный мужчина. Она была неразговорчива.

Скоро пришел довольный Шефер. Он весь сиял и сказал, что в этот раз мы не просто получим премию, а она будет еще и в двойном размере. Новость была отличная. В этот раз я курила с особым удовлетворением и думала, как потратить премию. Когда я пришла в свой кабинет, ко мне наведалась доктор Армстронг.

– Зачем вы хотели сделать фотографию? – спросила она.

Мне, естественно, пришлось соврать – не рассказывать же про коллекцию. Но теперь я знала, что говорить.

– О, этот мальчик показался мне особенным. У него такие красивые глаза. Я так надеюсь, что он поправится, – ответила я тогда. И попала в точку.

Доктор Армстронг улыбнулась. Потом сказала:

– Спасибо большое, вы сегодня отлично поработали. Фриц сказал мне, – это имя доктора Шефера, – что вы вообще очень надежный человек. И никогда его не подводили.

– Это правда, – ответила я и замолчала. Мне нечего было добавить.

– У меня есть для вас предложение. – Она улыбалась. – Еще никто не говорил мне, что у Андрея красивые глаза. Он всегда очень болел. Надеюсь, вы согласитесь. Это будет совсем не сложно, и оплата достойная.

В этот день все изменилось. Доктор Армстронг предложила мне новую работу. Это была возможность жить в городе, и денег я стала получать больше. Теперь не нужно было иметь дело с лабораторией, которую я по-своему любила, но мне не нравился Шефер. А сын Армстронг был совсем еще мальчишкой. Доктор предложила мне опекать его. По какой-то неизвестной мне юридической причине сын не мог больше жить с ней, и требовалась няня, которая не задавала бы лишних вопросов и знала, что делать в экстренных случаях. Долго думать не пришлось, я сразу согласилась.

– Надо изменить имя, – сказала я.

– Зачем? – спросила доктор.

– Так положено.

– Да, конечно. Но я привыкла к имени Андрей.

– Вы все равно больше не будете его так называть.

– Да, верно. – Она задумалась. – Я не могу ничего придумать.

– У меня есть для него очень красивое имя, которое подходит именно ему, – сказала я.

На досуге Грета листала базу и выписывала редкие имена. Следующее было Клавдий. Я его запомнила. Доктору Армстронг оно сразу очень понравилось. Она сказала, что оно, видимо, римское. Мне оно тоже было по душе.

Дальше все было отлично. Армстронг снабжала меня всем необходимым. Я получала деньги, вещи, инструкции о том, что говорить моему подопечному, и так далее. Она познакомила меня с начальником полиции города, и мне не приходилось даже искать Клавдия, когда он пропадал. А пропадал он регулярно. Полиция все делала сама. Была только одна сложность, которая меня сильно огорчала. Он считал меня своим единственным родственником, сколько бы я ни говорила, что мы не родня. Мне приходилось часами выслушивать то, что приходило ему в голову. И именно это было частью моей работы, о которой я отчитывалась.

У меня есть разный опыт. Во время практики мне приходилось заменять ночного сторожа в лечебнице для слабоумных. К счастью, я сидела в приемном отделении, а у психических больных были свои сторожа. Но слабоумные были не только внутри больницы. В первую же ночь меня разбудил тихий стук в окно и жалобный голос. Я сначала перепугалась, молодая была совсем, но потом смотрю, что окно надежно заперто и влезть через него невозможно. Говорю: «Что тебе надо? Уходи». А псих так жалобно, как будто это на кого-то здесь действует, а может, знал, что новенькая на дежурстве: «Меня по ошибке выписали. По ошибке. Мне нужно срочно таблетку, иначе я умру. Пожалуйста».

Я хотела его напугать, говорила, что вызову санитара или охранника из корпуса, но он не испугался и не уходил. Будто точно знал, что они не придут. Они и правда не пришли. Я позвонила и сказала, что тут посторонний пытается на меня напасть. Обещали прийти, но не пришли. И трубку перестали брать. Я думаю, они там просто выпили и уснули. А мой псих всю ночь под окном стонал, еще более жалобно. Иногда начинал ругаться совсем другим голосом. А потом голос снова становился жалким, стонал. На второй день я облила его кипятком.

Выходки Клавдия надо было терпеть. Он стал часто врать. И, конечно, не поверил в то, что я рассказала про его детство. Я говорила только то, что мне велела Армстронг, но ему этого было мало. Он все время расспрашивал и хотел узнать больше. Начал сам придумывать свое детство, и мне рассказывал то, что выдумал, а сам украдкой смотрел мне в глаза. Где я отреагирую. Он придумал, что его родители живы, но они шпионы или политические заключенные. И что однажды он с ними встретится. Потом он начал говорить, что получает от них записки и видел своего отца. Я тут же сообщила это доктору Армстронг, но она все отрицала. И давала мне инструкции, что рассказывать и как его отвлечь.

Потом он стал за мной шпионить. Подкладывал диктофон, думая, что я не видела. Я-то все видела, но не выдавала себя. Говорила шепотом, как будто по телефону, а сама читала рецепты из книги. Ему это быстро надоело. Но появилась новая затея. Он начал бредить тем, что станет последним человеком на Земле. Я не стала ему говорить, что он не человек. Да я бы сказала, но Армстронг не разрешала. И тогда он начал писать и мне читать вслух. Я даже заскучала по лаборатории. Мне не нравилось, что он все время думал о мрачных вещах.

Потом он совсем оторвался от реальности и начал жить в своих фантазиях. Он сказал, что его погрузили в спячку и сейчас над ним ставят эксперимент. Он пытался порезать себя, чтобы увидеть, что крови нет, но очень неловко, только меня вывел из себя. Пришлось даже вколоть седативное и потом три дня держать его в комнате. Я доложила Армстронг, что подопечный стал буйным от лени. И попросила его куда-то пристроить к делу. Она передала мне рекомендательное письмо, подписанное как будто покойным отцом Клавдия. Но без имени, а только с размашистой и непонятной подписью.

Я передала письмо, думала, что он порадуется и сразу захочет его отнести. Но ему вдруг стало еще хуже. Появились галлюцинации, начал кричать во сне. Но потом как-то само все прошло. Он сходил, отнес письмо, и его взяли на работу. Я думала, что избавилась от него. Так и было какое-то время. Он стал уходить на целый день и возвращался уставший. Перестал постоянно писать и фантазировать и мне все рассказывать. Но тут начали повторяться его «состояния», и мне пришлось пойти к нему на работу.

«Состояния» были у всех, кого я наблюдала до этого. Армстронг говорила, что это из-за действия мутагена на мозг. Иногда это было весело. Помню, что сидела на кухне, пила чай. Приходит Клавдий и смотрит на меня, будто первый раз видит. Стоит и молчит. А я знаю, что он потом ничего не вспомнит, и говорю ему с улыбкой: