Кристиан Бэд - Вторжение 1: высший разум [СИ]

Полупрогулянная математика, грядущий скандал на обществоведении — день складывался «прекрасно». Зато девчонки классные попались — и секретарша, и та, рыженькая…

Мучительно захотелось прогулять школу, но Вадим убил в себе зло в зародыше, задавив его последним глотком кофе.

Он выбросил стаканчик в мусорку, вошёл в серую коробку родной двадцатой школы, хлопнул карточкой, забыв, что опоздавших охранник пропускает сам, объяснил, что виноват завуч, доплёлся до кабинета математики, гордо вошёл в класс под звонкую трель звонка. (Проклятые психологи, да?) И потянулся на русский вместе с гудящим, как маленький улей, классом. Русский — всяко проще геометрии.

День прошёл ни шатко ни валко: четвёрка за год по химии, недосданный бред на английском (кто б его учил?)…

Вадим так до конца и не проснулся, в голове было полно ваты, где застревали даже самые шустрые мысли, и он тихо дремал с открытыми глазами.

Обществознание стояло последним уроком. К нему следовало морально подготовиться, и Вадим зашёл в столовую выпить компотику. Ну да, да, полшколы вейпит в туалетах, но оно надо, отравлять себе молодой растущий организм из-за какой-то исторички? А компотик — он настраивает.

Надо было продумать, что говорить. Справки-то нет. Хотя… А почему, собственно, нет? Старую справку у него не забрали. То, что она недействительна, знают завуч и классная, но… НеЭВМ-то этого не знает! Да и какая ей разница?

Без матери не хочет пускать? Так пусть выгоняет! Он домой пойдёт, поспит полчаса, и так весь день спать хочется, сил никаких нет!

С таким настроением Вадим ввалился в класс, упал на свою одинокую парту (его соседка Вика третий день болела) и приготовился спать дальше, если НеЭВМ сама на рожон не полезет.

Но историчка и истеричка — это же что-то общее, верно? И завелась она прямо с порога. Неужели тоже шла на урок и думала: «А что я буду делать, если Скрябин уже сидит в классе? Ой, валерьяночки мне заранее!»

— Я ведь тебя предупредила, чтобы без матери!..

Вадим, чтобы поднять себе настроение, уже успел прикинуть, что творилось бы в школе, если бы учителей тоже вызывали на разнос к директору с мамой. Он улыбнулся и открыл рот, готовый объяснить НеЭВМ, что у него уже есть паспорт, и он — дееспособный субъект Российской Федерации…

Но перед глазами вдруг всё потекло, потом завертелось… И Вадим ткнулся лицом в парту.

Он ещё слышал, как НеЭВМ испуганно взвизгнула, а потом класс пропал, а перед глазами возник какой-то странный подвал, трое испуганных подростков…

Промелькнуло лицо четвёртого…

«Это же Егор, — вспомнил Вадим. — Это же!..»

Историчка хлопотала над Вадимом: обтирала лицо полотенцем, которое мочила из пластикового стаканчика, набранного из кулера здесь же, в классе, гладила по голове.

Посланный за врачихой Рыжков вернулся ни с чем, врачихи — существа перелётные. Но Вадиму уже и так стало легче.

Голова почти перестала кружиться, вопрос: что было теперь в этой голове?!

Монстры, туннели с рёбрами и позвоночником, Лиза… Та, рыженькая, сегодня утром в этом проклятом центре — это же была Лиза!

Вадим застонал сквозь сжатые зубы. Значит, это всё было? Ствол автомата, упирающийся в бок, рука Егора на плече…

Егор остался в том мире, на изнанке квеста. А ребята? Где они?

Вадим потянулся за телефоном… Бред! Кому звонить? Куда?

— Скрябин? Тебе опять плохо? Может, ты домой пойдёшь?

Вадим поднял глаза:

— Можно я здесь посижу? У меня голова кружится. Я не уверен, что дойду.

— Посиди, конечно, — с готовностью согласилась историчка. — Ребята, тише! — пресекла она шебуршение в классе. — Вадим…

Его имя звучало из её уст странно, словно в кино. Это же странно, когда тебе сочувствуют учителя истории?

— Вадим, может быть, всё-таки, скорую вызвать?

— С сотового надо не ноль-три, а сто три… — с готовностью включилась староста класса, Ника.

— Не надо. Это так, ничего. Это у меня так бывает. — Вадим боялся, что скорая что-то поймёт в нём сейчас: странное, чужое.

Может, он псих? Неадекватен?

— Мне уже не так плохо, — повторил он. — Я посижу — и всё пройдёт.

НеЭВМ кивнула. Паника со скорой ей тоже была нужна, как собаке левый американский шаттл.

Она налила Вадиму ещё водички в пластиковый стаканчик и, посадив тоскующего у доски Леху Петрова, начала вместо опроса рассказывать про внешнюю политику России. Про то, что кругом террористы, а однополярный мир кончился, и США — кирдык. А всё потому что… то ли НАТО обмануло Путина, то ли Путин обманул НАТО. А может, и вообще все они сами себя обманули. Вместе.

Вадим слушал вполуха, растирал руками виски и вспоминал: они куда-то пришли. Люди в чёрном остановились и…

И что же было дальше?

В этом месте головная боль делала всплеск. Похоже, их там наконец локализовали. Но если бы их сознания отключили от генератора, Вадим бы сейчас ничего не вспомнил. Значит, копии сознаний были сохранены, а утром — наложены на мозг Вадима и ребят? Ведь он же видел там Лизу…

Ребят надо срочно найти!

Лиза не узнала Вадима утром, и он её не узнал… Но она же сейчас вспомнит!

Она учится в этой же школе. Видимо, классом младше. Мирон… Мирон говорил про себя что-то, но что?

Ой, блин, надо же было хотя бы телефонами обменяться! Да он же даже фамилий не знает. Ой, дура-ак, какой дурак!

Ну, Лизу он найдёт, а дальше? А Егор? Он же вообще там остался…

Вадим сжал голову руками.

Историчка тревожно глянула на него. Пришлось глотнуть воды и сесть прямо.

Нет, психовать — это не дело. Сначала короткий план — найти Лизу. А там уже станет ясно, что дальше. Возможно, Лиза и ребята тоже должны подойти в центр к двум часам. Когда он найдёт Лизу — он это узнает. А если ребят не позвали, то уж фамилии-то их в центре есть! А шантаж — дело простое, хоть и неприятное.

Вадим тихонько сунул в ухо наушник и открыл свой плей-лист ВКонтакте. Немного хорошей музыки, и нервы будут как новые. Григ или Сен-Санс?

Какое-то чмо с ником specialpony упорно скреблось ему в личку. Какого фига?

Он нажал на навязчивый контакт с намереньем сказать ему всё про липучих уродов…

«Вадим, это Мирон».

«Мэн, ты живой?»

«Ты где, блин?»

Сообщений было много, самое раннее датировалось десятью часами. Видимо, Мирон пришёл в себя раньше. Крепкий оказался.

Лицо Вадима расплылось в улыбке.

«Я — норм. Как ты меня нашёл?» — написал он.

«Ты же сказал: 20-я школа, ник Вад Дим».

«Фак, я забыл. Где остальные?»

«Не знаю, как искать. Лиза — тоже 20-я школа. Илья — в какой-то из ближних. Ближе всех по гуглу 120-я. Но может и 49-я, 46-я?»

«Не знаю. 40-я ещё близко».

«В 40-й я бы знал. Я тута. Он спортсмен. Надо чекнуть спортклубы».

«Хорошо, ищи. Сколько уроков?»