Кристиан Бэд - Вторжение 1: высший разум [СИ]

— Почему? — Вадим наклонился к её лицу.

От Лизы тонко пахло жвачкой и йогуртом. Домашний такой запах.

— Я боялась, что мне приснится… Ну эта… Ну… — Лиза помотала головой, словно сама не верила в свою трусость. — Личинка эта…

Вадим слушал, но не особо вникал, ведь Лиза почти шептала ему в ухо:

— Толстяк… Ну, ты помнишь? Он не смешной был, а страшный. И вы прибежали такие испуганные. Вадим?

Вадим только улыбался в ответ.

Он думал про то, что дыхание у Лизы тёплое и щекотное. Сама она тоненькая, мягкая. Просто чудо какое-то.

Выхватив из потока своё имя, он вскинулся:

— М-м?

— А что вы там видели, за гаражами?

— Да ничего не видели, — пожал плечами Вадим. — Только…

Он помедлил, посмотрел на Лизу. Сейчас уже не надо было возвращаться домой по тёмному городу, и он решился:

— Страшно там было. Мужик этот упал возле гаража и… Словно волна страха от него пошла. Вот представь, да? Вроде темно было, и… Аж полыхнуло по глазам страхом. Как вспышка! Но не свет, а страх. — Он усмехнулся, вспомнив, как они с Ильёй тащили Мирона, потерявшего от страха способность перебирать ногами. — Ну мы и дали оттуда дёру! Ты бы видела, как мы по пустырю скакали по ямам!

— Вадим… — Лиза не улыбалась: усмешка Вадима её не развеселила ни капельки. — А вдруг это она так превратилась? Личинка? Может так быть? Вдруг она стала вторженцем?

Вадим задумался:

— Да… Шут её знает. Может, наоборот сдохла. Или… Может, она убила этого мужика?

Лиза поёжилась.

— А давай в центр позвоним? — попросила она.

— Ну так мы же и так идём туда после шестого урока, — успокоил Вадим. — Все вместе. Да и не факт, что это была личинка. У деда я серую видел. — Он задумался, почесал щёку.

Зазвенел звонок, и Вадим быстро коснулся губами волос Лизы.

Что он думал там, в темноте, возле гаражей? Что личинка слопала этого толстого? Что подыхала, и это агония?

А похоже ли было её «подыхание» на то, что он сотворил с дедом? А если Лиза права, и личинка как раз просыпалась, полыхая вот этим самым страхом?

— Я пойду. — Лиза высвободилась из его не очень умелых объятий.

— Блин, — спохватился Вадим. — Я тебе самое смешное не рассказал, про англичанку!

— Ладно, — улыбнулась Лиза. — После школы, да?

— После школы!

Лиза села за парту, вошла учительница литературы, а Вадим всё стоял в дверях.

Потом спохватился и рысью понёсся в другую рекреацию. Ничего, это опоздание — не считается, сейчас ещё со столовой повалят!

Мирону здорово повезло. Уроков у него намечалось, как у Вадима с Ильёй и Лизой, шесть, словно и не суббота, и не предпоследняя неделя перед каникулами… И вдруг физру отменили!

Было шесть, а стало пять. Пять же — всяко лучше шести, верно?

Мирон радостно оповестил об этом ВКонтакте Вадима, Илью и Лизу.

Лиза ему слегка позавидовала, а Илья даже и не слегка. Только Вадим не обрадовался, а написал, чтобы Мирон ждал остальных, потому что сразу после шестого все валят в центр.

Центр Мирона напрягал. Нагонял мыслей о вчерашней охоте на личинку. Страшненьких таких мыслей.

Он потряс головой, чтобы переключиться со вчера на сегодня. Проблемы всё равно никуда не денутся. Вчера от них было ой, как страшно, а потому сегодня надо было спешить радоваться жизни.

Сияя, как начищенная пробка от пива, Мирон вышел на тёплое майское солнышко, потоптался, размышляя, куда пойти — обивать порог Вадимовой «шкалки» или побродить полчасика по окрестностям, скупив побольше скидочных шоколадных батончиков?

Обе идеи грели его примерно одинаково: сидя у 20-й классно будет троллить Вадима ВКонтакте на тему, какая на улице красота: птички поют и собачки гадят. А если побродить — тоже плюс — никто не узнает, сколько шоколада он слопал опять «в одно рыло».

Подумав, Мирон решился на компромисс — купить три батончика по семнадцать рублей и, треская их, не спеша ползти к 20-й школе.

Он перешёл через дорогу, запилил в магазин «Ярче», где продавали самые дешёвые шоколадки, потолкался с другой школотой в очереди в кассу — не ему одному пришла в голову сладкая идея потратить здесь деньги, данные родителями на здоровое школьное питание.

Едва расплатившись, он тут же разодрал батончик с кокосом (больше всего Мирон любил что-нибудь а-ля «Баунти»), и, жуя, вывалился за дверь.

Слепящее солнышко, поворот за магазинчик в довольно унылого вида двор и…

— Молчать, падла!

Мирон едва успел пискнуть, сдавленный двумя здоровенными мужиками.

Один из них был совсем молодой, ражий, похожий на десантника, замаскированного под работягу — от десантника были широченные плечи и клещеватые ручищи, от работяги — заляпанные краской штаны и пыльная куртка. Вторым был толстый мужик лет сорока. С пузом, но ещё подвижный и здорово злой.

— Похож! — расплылся в недоброй улыбке молодой. — Я ж говорил — похож!

— Где Илья? — дохнул перегаром старший.

Мирон выпучил глаза и крепко закрыл рот. Его мама учила с незнакомыми дядьками не разговаривать.

Старший сгрёб его за грудки, тряхнул:

— Я тебя удавлю щас! Где Илья, ушлёпок? — Встряхивание. — Кто ещё вчера с тобой был? У гаражей?

Мирон ощутил, как холодный ужас жгутом сворачивается у него в животе.

В первый миг он подумал, было, что это Илья угодил в какие-то местные криминальные разборки, но… эта багровеющая рожа, это толстое пузо… толстая барсетка на поясе!

Это был тот самый мужик, что напугал его вчера за гаражами чуть не до обморока. Та самая мразь из ТЦ «Весна» с личинкой в башке!

Мужик смотрел на Мирона и понимал: пацан тоже его узнал.

— Чё, допрыгался? — спросил молодой.

Но Мирон его не услышал. В ушах у него звенело, на виски давило.

Страх был такой же, как и вчера — лишающий подвижности, воли. Но Мирону он уже был знаком, и вполне себе помнилось, как он справился с ним вчера. Вадим и Илья — они его вытащили. Не бросили. Значит, и он может. Они — одна команда. Друзья…

Мирон до скрипа сжал кривоватые зубы.

— Где твои приятели, а?

Его опять встряхнули, как щенка. Страшно.

«Какие они тебе приятели, ушлёпок? Они же тебя презирают. Ты же урод зубастый, доходяга», — шептало в голове.

— Где они?

«Сам ты ушлёпок, — подумал Мирон. — Это у тебя нет друзей, а у меня — есть!»

И тут в его голову пришла простая и понятная мысль: он выгнулся, скривился, закатил глаза и задёргался, изображая припадок.

Ему, собственно, и изображать ничего не понадобилось — его и так трясло от страха. Плюс — многолетняя практика. Должно же и у слабаков быть какое-то оружие?

Мирон ещё в детском садике научился падать на пол, закатывая глаза и корчась, словно в припадке. Когда ты самый дохлый в группе, и тебя все лупят — и не до такого додумаешься.