Эйлин О'Коннор - Вы признаны опасными [сборник litres]

Он должен был сказать «чани», но вместо этого почему-то сказал совсем другое.

– Ах ты мой маленький…

Детеныш подкатился ближе.

– Я бы спросил, как тебя зовут, но ведь мне все равно не воспроизвести это правильно. Ты знаешь, что про ваши имена даже научная работа написана? «Нюансы пыхтения у чани».

Детеныш с интересом слушал. Он был так близко, что Сандор мог бы без труда дотянуться до него.

– Это ты, когда вырастешь, убьешь меня? Заточишь острую ветку реи-и…

Сандору не захотелось продолжать. Когда он сидел здесь, в компании маленького чани, под небесами цвета брусничной воды, на него снисходило странное умиротворение.

Может, за этим он и приходил сюда? Другим говорил, что собирает местный фольклор. Объяснение курам на смех. У голубых медвежат один-единственный миф, и они рассказывают его друг другу от рождения до смерти! Им, как и Сандору, никогда не надоедает его слушать.

Или он приходит, потому что хочет разобраться? Сандор любил свою профессию. Каким-то шестым чувством он умел определять, что неправильно в человеческом организме, и устранять эту неправильность. Сейчас он призвал на помощь все свои навыки диагноста, потому что в организме этой планеты что-то было не в порядке, какой-то гнойник прорывался раз за разом, и гибли люди.

Он снова и снова приходил в селение, слушал историю вождя, сидел под закатным небом, вдыхал горький запах растертых листьев.

И по-прежнему ничего не понимал.

То же шестое чувство подсказывало, что отпущенное ему время стремительно походит к концу. Он подозревал, что кое-кто из членов экспедиции чувствует то же самое. Они были тут небесными белыми людьми и в то же время овцами на заклание.

– Пойду я, дружок, – сказал он малышу и поднялся. – Даже выпить не хочется, веришь?

Чани вскинул малиновые ушки. Ужасно хотелось его погладить. «Я тысячу лет никого не трогал, и до меня никто не дотрагивался. Мы на станции избегаем друг друга, как прокаженные. Странная тактика поведения для жителей одного лепрозория».

Интересно, какой чани на ощупь? Теплый? Конечно, теплый. И наверняка тяжелый. Поднять бы его, прижать к себе…

Сандор вышел на тропу и нехотя двинулся в сторону холма, где блестел на склоне слепыми стеклами его последний приют.

Одно время он думал, что лес вокруг напичкан камерами. Наблюдатели, сидящие в безопасности, ждут не дождутся, когда чани расправятся с ними, чтобы потом вдумчиво проанализировать, каким образом люди провоцируют нападение.

Потом он осознал, что никаких камер нет. Когда их перебьют, сюда пришлют новую группу смертников. Врача-алкаша, отставного капитана с манией преследования, двух убийц в солдатской униформе, биолога-шизофреника и прочих психов и придурков с оружием и без. Ресурс человеческих отбросов воистину бесконечен.

Высокий бледный человек выскочил из кустов так неожиданно, что Сандор чуть не вскрикнул.

– Опять к ним ходил?

Джексон подался ближе к Сандору. От него разило куревом и чистым либийским.

– Не вздумай врать, доктор! Я тебя насквозь вижу!

– Я слушал их мифы, – спокойно сказал Сандор. – Что на тебя нашло?

– Врешь…

Солдат ощерился.

– Думаешь, я дурак, да? Ты с ними договариваешься!

– Пытаюсь, – рассеянно сказал Сандор. – В конце концов, они похожи на нас.

Джексон расхохотался так, что он вздрогнул. Кажется, прежде солдат никогда не смеялся, лишь издевательски скалил зубы.

– Доктор, ты тупой! Ты смотришь на них и видишь разумных существ. Они почти как мы, думаешь ты, они общаются, их речь можно выучить, их легенды легко запомнить. Чувствуешь себя мудрым взрослым, глядящим на маленького ребенка, э?

Джексон закашлялся.

– А потом они тебя убивают, – закончил он, вытирая слюну. – Потому что нет людей кроме людей, а я – ваш пророк. Ты понял? Все остальное – чуждые формы жизни!

Внезапно он сгреб врача за грудки.

– Что ты им предложил, чтобы они тебя не тронули? Что? Отвечай, сука!

В слезящихся голубых глазах врач увидел безумие. Оно каталось там маленьким шариком, оставляя за собой мертвый след, и круги его становились все шире, а шарик все разрастался, как снежный ком.

Сандор быстро и коротко, без замаха, ударил Джексона в костлявый подбородок. От неожиданности тот отшатнулся, и второй удар врач нанес ему в корпус. Потеряв равновесие, солдат взмахнул руками и плюхнулся на землю. Грязь лениво чавкнула и выпустила приветственную струйку. Немедленно завоняло чесноком.

Лицо Джексона перекосилось. Рука легла на кобуру.

– Не будь идиотом, – без выражения сказал Сандор. – А если захочешь пристрелить меня, постарайся не промахнуться. В таком состоянии с тебя станется.

Он обогнул сидящего в грязи человека и размеренно зашагал к станции.

– Мы все равно будем здесь, нравится им это или нет! – заорал ему вслед пьяным голосом Джексон. – У них нет выбора!

– Это у нас нет выбора, – ответил Сандор, не оборачиваясь. – У них как раз есть.

Ночью ему спалось на редкость паршиво. Сон, который изредка наваливался, словно влажная подушка, прижатая к лицу, был мутен и оставлял после себя тяжкое чувство. Трижды Сандор просыпался в поту – и трижды падал опять в сонную болотную жижу, засасывающую его все глубже и глубже.

И где-то на глубине в конце концов он увидел Орешкина. Биолог шел прямо по воде, время от времени нагибаясь и что-то срывая. Сандор окликнул его, и Орешкин обернулся с удивленным лицом.

– Цветут…

На разжатой ладони лежали несколько белоснежных цветков. Сандор принюхался, ожидая уловить ангельский аромат, но вокруг на все болото воняло лишь чесноком и какой-то тухлятиной.

– Здесь кто-то умер? – он огляделся.

– Здесь все умерли, – с кроткой улыбкой отозвался Орешкин.

– И я?

– И ты.

– А чани?

Орешкин помрачнел и отвел взгляд.

– Чани! – настойчиво повторил Сандор. – Чани, чани!

Биолог постарался отойти в тень, но врачу отчетливо было видно, как Орешкин покрывается синей шерстью. Малиновые уши встали торчком на маленькой голове. По щекам расползлись два розовых пятна.

– Ваня, ты что… – произнес оторопевший Сандор, уже понимая, что ему снится кошмар.

Орешкин обернул к нему плоское мохнатое лицо.

– Беги, – хрипло прорычал он.

В лапе его оказался остро заточенный деревянный нож.

Сандор в ужасе рванул в сторону, но из земли поднялись белые цветы и полетели ему в лицо, как стая мошек. Они пахли смертью, и врач почувствовал, что задыхается. Он отчаянно замахал руками и проснулся.

Сердце учащенно билось, волосы на лбу намокли от пота.

– Черт, приснится же…

И тут его прижали к кровати, перевернули на живот и скрутили руки за спиной. Он заорал от боли и страха, и в рот ему забили кляп.