Патрик Несс - Остальные здесь просто живут [litres]

Я ошалело смотрю на нее.

– Я тебе нравился?!

– Ну да, – просто отвечает она. – Только я ведь тогда встречалась с Тони, и он мне тоже нравился. Очень. До сих пор нравится. У нас бы родились самые красивые финно-корейские дети на свете!

– Что же ты его бросила?

Она наконец отводит взгляд.

– Он хотел, чтобы мы поженились… Этим летом.

– Чего?!

– Ну, на самом деле я тоже об этом думала. Чтобы не уезжать в Африку. Но потом поняла: это единственное , почему я сразу ему не отказала. Нельзя же выходить замуж только для того, чтобы удрать от родителей.

– Вообще, многие так делают.

– А я не хочу, как выяснилось. Еще я поняла, что вообще не вижу себя замужем за Тони. По крайней мере, пока. Сперва мне надо пожить своей жизнью, самостоятельной, научиться самой принимать решения и в идеале понять, что мне вообще нужно .

– И ты решила узнать, нужен ли тебе я?

Она заглядывает мне в глаза.

– Мы с тобой могли умереть. Но не умерли. И пока мы ждали «Скорую», я думала только об одном: как здорово, что рядом оказался именно ты. Потому что с тобой можно ничего не бояться.

– Я чувствовал то же самое.

– Знаю. Всегда знала. – Она отстегивает ремень безопасности. – Я не знаю, стоит ли нам целоваться, правильно ли это… Но я не хочу уезжать, так и не узнав. Я не хочу ранить твои чувства и боюсь причинить тебе боль, но…

И я ее целую.

Она…

Ну, вы и сами знаете, вы тоже целовались. Так что техническая сторона дела вам известна, и хотя нам обоим классно, и ее близость, и запах, и губы так обалденно хороши, и хотя я чувствую на шее ее здоровую руку и гипс у моей груди, а в штанах у меня такой стояк, что перед следующим поцелуем мне приходится изменить позу, иначе слишком неудобно…

…Все-таки самое главное происходит в голове, да?

А в голове у меня только одна мысль: я ее целую, я ее целую, я целую Хенну, мы целуемся, мы с Хенной целуемся.

Может быть, это глупо, а может, нет. Может, так оно просто устроено – у людей. Я ее целую .

И думаю только об этом.

Вдруг кто-то стучит в окно машины – так громко и внезапно, что мы подскакиваем на месте от испуга.

Чуть позади стоит машина с выключенными фарами. Никаких веских причин так думать у меня нет, но почему-то мне кажется, что та же самая машина останавливалась позади нас несколько минут назад. И та же машина потом осторожно объехала нас спереди. На пару секунд вспыхивает проблесковый маячок.

Полиция.

– Черт, – выдыхает Хенна.

– Мы ничего плохого не делали, – говорю я.

Опять стук в окно – и опять мы подпрыгиваем. Не то чтобы мы с Хенной боимся полицейских, но двух людей уже убили, и я повстречал в лесу зомби-оленя, так что мы оба немного на взводе, как вы понимаете.

Я опускаю стекло. Коп стоит так близко, что мне даже не видно его лица – только здоровенный фонарь на поясе, больше похожий на дубинку. Им-то он и стучал в окно.

– Привет, – говорю я. Ну и ляпнул…

– «Привет»? – Коп медленно засовывает голову в салон. – Разве так положено обращаться к стражам закона?

Я с ужасом узнаю его. Это тот самый коп, который приходил в школу и отказался принимать всерьез наши показания о хипстере Финне и светящейся девочке. Шея у него повязана шарфом, явно не форменным, а на лице почему-то солнцезащитные очки, хотя кругом стоит кромешная тьма.

« Вляпались! – успеваю подумать я. – Только не потому, что нарушили ПДД ».

– Я жду ответа, – говорит он. Четко и громко. А ведь в кабинете замдиректора он и двух слов не мог связать.

– Извините, сэр. Я знаю, мы не должны…

– Вот именно, – одергивает меня он. – Не должны.

Луч фонаря упирается мне прямо в лицо. Я морщусь и слышу, как полицейский смеется. Он переводит луч на Хенну, и та не отворачивается. Да, она напугана, я вижу, но все же она смотрит на копа с вызовом. Похоже, авария и впрямь ее встряхнула. Хоть мы и вляпались, она готова смотреть неприятностям в лицо.

Никогда еще она не была так хороша. И мне так страшно за нее, что я с трудом сдерживаю рвоту.

– Сопляки!.. – презрительно выплевывает коп. – Как же меня достало ваше хамство, бесстыдство, ваш секс…

– Что?! – возмущенно переспрашивает Хенна.

– Вы думаете, вас никто не понимает, потому что вы молоды. Думаете, только вы способны все понять и увидеть… – Он с размаху бьет фонариком по двери моей машины. – Ничего вы не понимаете! – Опять удар. Теперь-то точно вмятина осталась. – Ничего!

Тут полицейский как ни в чем не бывало разбивает вдребезги мое боковое зеркало.

– Эй!

Он снова направляет луч фонаря мне в глаза.

– В лесу ночью небезопасно, – весело произносит он.

Не сводя с него глаз, я пытаюсь незаметно дотянуться до рычага переключения передач. Удастся ли резко дать по газам и свалить отсюда?..

– Рискни жизнью, – говорит коп. – Давай, попробуй.

– Майки, – доносится до меня шепот Хенны. Она смотрит в заднее окно.

Вокруг нас – целая толпа полицейских. Других машин кроме той, первой, я не вижу, но самих копов собралось человек двадцать, не меньше. Они взяли нас в кольцо и готовы в любой момент выхватить пушки.

Все они – в солнцезащитных очках.

Я все еще держу руку на рычаге. Мы с Хенной оба украдкой опускаем глаза на нее, потом Хенна тихонько кивает…

И тут раздается голос. Он похож на шепот вперемешку с ревом бензопилы и гремит сразу со всех сторон, издалека и одновременно прямо в голове.

– Приглядитесь, – повторяет голос снова и снова. От этого скрежета мы с Хенной невольно морщимся. – Приглядитесь, приглядитесь…

Звук такой, будто о твою кожу разбивается стекло: ты одновременно слышишь его и чувствуешь. А потом он исчезает, оставляя за собой неприятное чувство – как будто тебя облапали или вроде того.

Коп вырубает фонарь. Я слышу дыхание Хенны и в кромешной тьме пытаюсь взять ее за руку. Видимо, она тоже услышала мое дыхание: ее рука взлетает навстречу моей.

И тут коп снимает очки.

Его глаза светятся. Голубым. Совсем как у того оленя.

Все копы вокруг нас, как по команде, снимают очки. Из темноты на нас молча глядят голубые глаза.

– Жми, – шепчет Хенна. – Поехали!

Я переключаю рычаг, но полицейский реагирует гораздо быстрей, чем положено человеку: он больно хватает меня за руку.

И тычет пистолетом мне в лицо.

Кажется, что целую минуту или даже дольше я вижу перед собой только черное дуло.

– Нам нужны не вы, – хмурится коп. Голос у него расстроенный. Он опускает пушку, надевает очки и отходит. Там, в темноте, попарно исчезают голубые точки.

Я не медлю. Выжимаю газ, и наша машина с визгом уносится в ночь.

– Майк, – говорит Хенна.

– Да. Знаю.

– Майк! – повторяет она, просто произносит мое имя, ни о чем не спрашивая. Я даже не знаю, куда еду, просто – подальше отсюда. И побыстрей.