Алексей Гравицкий - Новый Олимп [litres]

– Аля, я еду к инвесторам. Составишь мне компанию?

Несмотря на моё предупреждение ничему не удивляться, просторы Геркановых двухкомнатных хором произвели на Алину неизгладимое впечатление.

– Он что, несколько квартир объединил? – шёпотом поинтересовалась она, пытаясь уместить в голове нереальную реальность.

– Вроде того, – шепнул я в ответ и провёл девушку на античную кухню.

Впрочем, удивление ждало не только Алю. Сын коровы кидал то на неё, то на меня весьма красноречивые взгляды с того момента, как отпер дверь, а Нилия, что сидела на кухне, и вовсе выпучилась на Алину так, будто та без посторонней помощи вернулась из царства Аида:

– А она что здесь делает?

– То же самое я могу спросить у тебя, – парировал я богине.

– Я… – она задохнулась от гнева, но всё же сдержалась и не выдала своей тайны. – Я в доле.

– А она мой заместитель, – с улыбкой ответил я.

Мысль о том, что Нилию оказалось так просто разозлить, забавляла меня до крайности. Кроме того, можете считать меня мстительным и мелочным, но возможность позлить её неожиданно доставила мне удовольствие.

– Предупреждать надо, когда приходишь с заместителем, – вкрадчиво объяснил Геркан.

– В другой раз предупрежу, – легко согласился я. – Зачем звали?

– Несмотря на твой финальный разворот, у нас всё прошло успешно. Более того, этот твой истеричный уход добавил достоверности. Я говорил с Лен… – Геркан осёкся и поглядел на Алю. – Выпить хотите?

– Нет, спасибо.

– А я, пожалуй, выпью.

Я ждал привычного трюка с бокалом, но Геркан подошёл к окну, достал из-за шторы бутылку, штопор, бокал и прибег к привычному для человеческого понимания способу.

– Так вот, этот козёл, – продолжил Геркан, тщательно подбирая слова, – говорил даже не с моим папашей, а лично со стариком. Рассказал ему всё в подробностях. Старик слушал, кивал и поручил этому козлу приглядывать за нами и дальше. Так что мы продолжаем твой проект. Можешь ускориться и почаще заходить с отчётами. Это создаст видимость нужного ажиотажа.

Геркан отхлебнул вина и посмотрел на Нилию, ища поддержки. Та молча буравила взглядом Алю.

– Финансирование будет. Обещанная помощь тоже, – добавил Геркан, явно неудовлетворённый отсутствием поддержки со стороны дочери Эрота.

– Ускорения не обещаю, – сказал я. – Но к концу осени мы сможем собрать рабочий прототип гаджета. А зимой я планирую запустить сборочную линию. Разумеется, при наличии обещанной поддержки. И ещё, если надо предупреждать заранее, предупреждаю: с сегодняшнего дня Алина Викторовна будет присутствовать на всех наших встречах.

– Зачем? – не понял Геркан.

– Затем, что это моё условие, – сказал я и поцеловал Алю.

И надо было видеть, как полыхнули глаза Нилии.

За оставшиеся сорок минут, что мы просидели в квартире Геркана, богиня не проронила ни слова и не смотрела на меня. Должно быть, так ведут себя боги, когда смертные от них отрекаются.

Только сейчас до меня стало доходить, что между мной и дочерью Эрота не могло быть никаких отношений. Она для меня была женщиной, я для неё – смертным. Я, как бы ни обманывал себя и её, ждал человеческих взаимоотношений, она ждала поклонения. Я взбесился, поняв, что ко мне относятся как к смертному. Она бесилась теперь, когда смертный посмел найти себе другую богиню. А Алю Нилия воспринимала, вероятнее всего, именно так. Она ведь даже на мгновение не могла себе представить, что могут быть отношения без поклонения.

Аля тоже большей частью молчала. Но не потому, что злилась – она слушала, впитывала информацию, как губка.

– Что скажешь? – спросил я, когда мы вышли из подъезда.

На таком расстоянии можно было надеяться, что недобожества не слышат ни нас самих, ни наши мысли.

– Они тебя используют, – спокойно сказала Аля.

– Я знаю.

– А что это за Лена?

– Какая Лена? – не понял я.

– Ну та, что говорила со стариком?

– Это не Лена, – улыбнулся я, припомнив оговорку Геркана. – Это… козёл один. Когда-нибудь я тебе расскажу.

– Браво! Бис!

Зал неистовствовал от восторга, захлёбываясь аплодисментами. Затем разрозненный гвалт выстроился, систематизировался, и аудитория принялась скандировать в едином порыве.

– Браво! Бис! Браво! Бис!

Нарт вышел на сцену, и выкрики толпы снова потеряли стройность, развалившись на сотни отдельных воплей.

Старик остановился посреди сцены, поднял фандыр и едва заметно коснулся струн. Зал, словно живое существо, мгновенно притих, ловя каждый звук, каждую ноту. Старческие пальцы забегали по струнам, мелодия наполнилась силой, зазвучала мощнее.

Нарт, как и прежде, не стал развлекать публику разговорами и самопредставлениями, он просто запел. И из дыма и света, заливающих сцену, поднялись дрожащие горы, пирамидальные тополя, долина с деревушкой. Пахнуло теплом летнего дня…

…Яростно палило солнце, бодро блеяли отары. Звуки и запахи летнего дня наполняли долину. Только в доме Сырдона было прохладно и тихо. Сам Сырдон лежал на лавке, старая дряблая грудь его вздымалась и опадала неровными рывками, дыхание вырывалось с хрипами. Лицо осунулось и приобрело сероватый оттенок.

– Жена… – сипло позвал старик.

Пожилая женщина подошла к старику и поглядела на него с неудовольствием.

– Что тебе нужно?

– Я умираю… зови всех, говорить стану…

– Кто ж захочет к тебе идти, старый ты дурак? Нарты и при жизни к тебе не очень-то захаживали.

– Нарты – хорошие люди, а хорошие люди не станут обижать старого человека и обходить его в последней просьбе. Ступай, говорю тебе, приведи соседей.

– Тьфу ты! – в сердцах сплюнула старуха. – Хоть бы ты уже отмучался поскорее и перестал меня терзать!

И, ворча, вышла на двор. Вернулась она прежде, чем солнце добралось до зенита. С ней пришло человек десять соседей. Сырдон лежал там же и вид имел торжественный и печальный.

– Вот тебе нарты. Говори уже быстрее, чего хотел, – сердито проговорила жена.

Сырдон обвёл соседей светлым взглядом.

– Я гляжу, меня тут все любят и ценят. Так вот вам, нарты, мой завет. Ты, жена, ежли захочешь почтить мою память, никогда не носи летом шубу мехом внутрь. Не ешь зимой горячего хлеба и не запивай его холодной водой. И не хорони меня возле нихаса [17] Нихас – место для общественных сборищ, где проходили суды, решались общественные дела, вопросы войны, мира, общинного хозяйства. На нихасе нарты упражнялись в стрельбе в цель, в рубке, в красноречии. . А вы, друзья мои, похороните меня в тихом месте, куда не доносятся крики людей и вопли скотины. Я хочу после смерти ощутить покой и…

Старик тихонько выдохнул, грудь его дрогнула и замерла. Глаза закатились, и он испустил дух.