Хейли Баркер - Шоу непокорных

Перед каждым аттракционом выстроились длинные очереди. Из-за толпы не видно, что там происходит. Пульсируют слепящие лазерные вспышки, что-то вертится, что-то резко взмывает ввысь. Отовсюду раздаются крики и визг. И невозможно сказать, кричат это от боли Отбросы, или вопят в экстазе Чистые, или все сразу.

Охранники тоже поглядывают по сторонам и потому замедляют шаг. У меня появляется время все хорошенько рассмотреть, нравится мне это или нет.

Прямо в середине площади собралась толпа родителей с маленькими детьми. Они стоят в очереди за воздушными шарами, такими огромными, каких я никогда не видел. Шары продает клоун на ходулях. Его голова где-то высоко, на одном уровне с шарами. Подойдя ближе, я вижу, что это Рави.

В начале очереди семья из трех человек: отец передает Рави деньги, а мать помогает дочери выбрать шар. Девочке на вид лет восемь. Она в белой меховой шубке.

— Хочу розовый! — говорит она и показывает на самый большой шар. Рави наклоняется, чтобы вручить его ей.

— Я сколько раз говорила тебе, Верити, не прикасайся к Отбросам! — шипит на девочку мать. С явным омерзением на лице она сама протягивает руку, чтобы взять у Рави шар. Получив шар, они уходят. Девочка крепко сжимает в руке ленту, к которой он привязан.

— Держи крепче, Верити. Стоит разжать пальцы, как шар улетит. А второй за такую цену я тебе покупать не стану!

От их самодовольства, высокомерия и снобизма мне становится тошно. Откуда в них эта непоколебимая вера в собственное превосходство? В собственную чистоту ?

Я пытаюсь вырваться из круга охранников, но те хватают меня еще крепче.

— Эй! — кричу я, и мой голос срывается на хрип. — Вы так гордитесь собой? Вы считаете нормальным приводить сюда вашу бесценную дочь? Вы действительно хотите, чтобы она выросла в убеждении, что все это в порядке вещей? Что это лишь развлечение? Сегодня на арене будут умирать люди! Такие же, как и вы, человеческие существа! Вам будет весело смотреть на них?

Вся семья удивленно разглядывает меня, потрясенная моей выходкой. Стоящие в очереди за воздушными шарами люди как по команде поворачиваются и в замешательстве смотрят на меня. На их лицах написан ужас и негодование.

Охранники волокут меня прочь. Я брыкаюсь, отбиваюсь от них. Толпа возмущенно наблюдает за мной. Мое поведение повергло их в шок. В их глазах оно социально не приемлемо.

Это было бы смешно, не будь все так трагично.

Здесь нигде не спрячешься. Территория цирка ярко освещена, и с каждым мгновением сюда прибывают все новые и новые толпы народа.

Мой костюм Кошки сверкает и переливается в лучах прожекторов, поэтому я выбираю улочки потемнее. На мое счастье, в этой толчее и суете никто не обращает внимания на какую-то там циркачку, которая старается держаться в тени.

Я медленно обхожу огромную территорию увеселительного заведения. И все это время мои глаза, словно радары, сканируют толпу, выискивая знакомые лица. Боже, как же мне хочется их увидеть! Но в первую очередь я высматриваю Бена.

Я пытаюсь держаться самых дальних и темных уголков и вскоре оказываюсь позади одного из аттракционов. Он называется «Увернись от Отброса». Это автодром, причем без бортиков, и мне прекрасно видно, что там происходит.

По автодрому, гудя клаксонами, носятся цветные машинки. Во многих машинках сидят по двое Чистых, часто это парочки — парень за рулем, девушка визжит, сидя с ним рядом. Но еще чаще — это ребенок и кто-то из родителей. Ребенок сидит на водительском месте, но машиной, положив поверх руля свои руки, управляет взрослый. В других машинах — по одному пассажиру, преимущественно это подростки. Эти носятся с головокружительной скоростью и с силой таранят бока других машин.

К переднему и заднему бамперам ремнями крепко привязаны люди. Как я понимаю, это Отбросы. На каждом яркий костюм, контрастного по отношению к машине цвета.

Всякий раз, когда машинки сталкиваются, сталкиваются и привязанные к ним люди. К машине привязана только нижняя часть их тела, поэтому при каждом столкновении их туловища дергаются туда-сюда. Умелые водители-лихачи — в основном подростки — раз за разом нарочно врезаются в зад медленным машинкам. Их пальцы сжимают руль, челюсти решительно сжаты. Водители медленных машинок, как правило, замечают их лишь в самый последний момент, когда столкновения уже не избежать. А вот несчастный Отброс на заднем бампере наверняка видит, как очередной лихач несется прямо на него, видит кровожадное ликование в его глазах.

К сожалению, я не могу узнать тех, кто привязаны к машинам. Их лица размалеваны как у клоунов, на головах разноцветные парики. Так что определить, кто есть кто, невозможно.

Наконец сеанс катания завершен. Весело болтая и возбужденно смеясь, Чистые вылезают из машин. Привязанные Отбросы остаются. Они сидят, понуро опустив головы, а тем временем места в машинах занимают новые пассажиры.

Это куда хуже, чем было раньше.

Спроси меня кто-то, возможно ли такое, я бы сказала, что нет. Раньше, когда Чистые были просто зрителями, мне казалось, что это был ад, но теперь, в этом луна-парке, они активные участники издевательств. Более того, они их инициаторы. В их руках рычаги власти, и они в восторге от этого.

Наверное, я просто позволила себе забыть, что представляет собой это место. Месяцы, проведенные с Беном, размягчили меня. Благодаря ему и Джеку я научилась искать в Чистых хорошее, позволяя им искупить в моих глазах свою вину. На какое-то время я забыла про ненависть. И вот теперь она вернулась. Ее потоки пронизывают все мое тело.

Я больше не могу это видеть. Сколько можно прятаться по темным углам, глядя на страдания этих несчастных. Я быстро юркаю в темноту. Я пришла сюда не затем, чтобы прятаться, не затем, чтобы глазеть по сторонам.

Я пришла сюда, чтобы найти Бена.

Охранники ускоряют шаг. Они тащат меня прочь от толпы, чтобы я больше не смущал Чистых. Протащив меня через всю площадь, они отпирают ворота, которые ведут в ту часть цирка, которая отведена Отбросам.

Первый охранник стоит на верхней площадке лестницы, второй ведет меня по ступенькам вниз и, затолкнув в камеру, достает из кармана навесной замок и запирает дверь.

Я хватаюсь за железные прутья решетки.

— Ты считаешь это правильным? — спрашиваю я его. — То, что здесь происходит? Ты видел этих ребят, видел, что происходит на репетициях. И после этого ты спокойно спишь ночью?

Он оглядывается по сторонам, затем делает шаг ко мне. Глаза его налиты кровью, под ними залегли темные тени.

— Нет, я не считаю это правильным, и да, я плохо сплю по ночам. Но мне нужно на что-то жить. Вот и все. Но это не значит, что мне это нравится.