Хейли Баркер - Шоу безликих

— Полагаю, вы могли бы сказать так, однако мое положение здесь несколько неоднозначно.

— Неоднозначно? — От ее улыбки веет ледяным холодом. — Но, хозяин , ты либо Чистый, либо нет. Так кто ты?

Сильвио смотрит на меня. Я быстро опускаю голову и смотрю себе под ноги, но не могу удержаться от усмешки. Он бормочет так тихо, что я едва слышу его.

— Прошу прощения, маленький человек, — говорит Бейнс. — Тебе следует говорить более четко. Что ты сказал?

Инспектор манежа нервно кашляет.

— Я сказал, что я не Чистый, мадам.

— Я не что ? Повторяю, говорить нужно более четко.

— Я не Чистый, мадам.

— Верно. Я это вижу. Ты ведь больше не будешь отнимать у меня время? — Она смотрит на нас, а мы все следим за происходящим. — Шоу закончилось. Продолжайте, — требует она.

Сильвио отходит от комиссии и неуверенно останавливается перед нами. Я никогда раньше не видела, чтобы он терял хладнокровие. Наши глаза встречаются, и я отворачиваюсь. Знаю, что это действительно глупо, но я не могу удержаться от смеха, который клокочет во мне.

Она выставила его жалким ничтожеством, прямо перед всеми детьми-Отбросами. Перед Труляля и Дураля. Передо мной. Я не могу дождаться, чтобы рассказать об этом Амине. О его смехотворной вере в то, что он чем-то отличается от остальных Отбросов, что он лучше всех нас. О его безумных мечтах, что когда-нибудь семья Чистых, семья его матери, встретит его с распростертыми объятиями. Я расскажу, как Бейнс раздавила его своим презрением.

Я знаю, что он не должен заметить моего веселья, поэтому продолжаю стоять к нему спиной, но никак не могу остановить судороги, в которых начинают сотрясаться мои плечи. Но затем все мое тело содрогается от боли — это Сильвио электрошокером ткнул меня в ребра.

— Продолжайте! — сердито бросает он.

Сабатини подлетает к детям и хватает ближайшего. Это самая маленькая девочка. Она напоминает мне Грету той поры, когда та впервые оказалась у нас.

— Продолжайте! — повторяет он и несколько раз ударяет шокером по ее ребрам. Она кричит, ее глаза расширяются от боли и страха, когда электрический разряд проходит через тело.

Какое-то время Сильвио расхаживает по комнате и наугад бьет детей током, пока те стараются изо всех сил показать, на что способны.

Они как будто лишаются чувств, инстинктивно уворачиваясь от него.

— Инспектор манежа! — зовет Вивьен Бэйнс.

— Да, мадам.

— Разве у тебя нет других дел?

Сильвио лепечет что-то невнятное. Я никогда не думала, что увижу его таким жалким. Опять же я никогда не думала, что встречу человека, который вызовет у меня больший страх, чем он. Но по сравнению с этой женщиной Сабатини просто нелепый котенок.

— Я слышала, что ваш новый номер вчера вечером закончился трагически, верно? — говорит она. — Надеюсь, ему найдется замена на пресловутом Шоу Призраков?

— О да, мадам! — хрипло каркает Сильвио, часто кивая.

— Это хорошо, — одобрительно говорит она. — Не пояснишь ли ты его в самых общих чертах?

— Я бы предпочел не разглашать сути, мадам. — Сабатини нервно смеется. — Но если пожелаете приехать на наше представление, точно не будете разочарованы!

— Одного раза вполне достаточно, — насмешливо фыркает Бейнс. — Просто постарайся, чтобы программа оправдала себя. Две смерти за один вечер почти оправдывают существование твоего жалкого цирка. Полагаю, великое Шоу Призраков будет богато на такие события?

— О да, мадам. Разумеется!

Становится тихо, когда она, Труляля и Дураля, я, дети — все мы — смотрим на него.

— Хорошо. — Его улыбка больше похожа на гримасу. — Я буду стараться изо всех сил.

Он поворачивается и быстро выходит. Взгляд Вивьен падает на меня. Она резко хлопает в ладоши.

— Ну, давай, канатоходка, продолжай! Я не могу возиться с тобой весь день!

Передние двери распахиваются, и появляется Сабатини. Он шагает по арене, и его маленькая обезьянка скачет следом. Я смотрю на его темные, смазанные маслом усы, оливковую кожу, и у меня возникает вопрос: как этот человек, который сам является Отбросом, сумел добиться здесь такой власти? Общепринятые правила, похоже, не действуют под разноцветными крышами и сверкающими огнями. Здесь он, видимо, получил полную власть. Но как ему это удалось?

Вчерашней слащавой улыбки на его лице как ни бывало. Он груб и жесток с человеком, отвечающим за установку пушки.

— Я хочу, чтобы это было готово к субботе! — кричит он всем присутствующим.

Отброс в комбинезоне делает шаг вперед.

— Но, мистер Сабатини, это невозможно. Мы еще даже не начали репетировать.

— Репетировать? Неужели так трудно выстрелить из пушки несколькими детьми?

— Понимаете, — нервно отвечает человек в комбинезоне. — Это сложнее, чем вы думаете. Мы должны убедиться, что каждый раз закладываем точное количество боеприпасов, корректируя их в зависимости от веса каждого человека. И тогда мы должны объяснить каждому, какую позу он должен принять, и…

— О, ради бога! — обрывает его Сабатини. — Это не обсуждается. Все должно быть готово к завтрашнему вечеру, ты слышишь? Если этот номер провалится, то я провалюсь вместе с ним. А я этого не люблю.

С этими словами он бросается вверх по лестнице на сцену и смотрит на группу Отбросов внизу.

— Если номер потерпит неудачу, то вы больше не понадобитесь. У вас нет никаких навыков, вас выбрали не потому, что у вас есть талант. — Сабатини смеется. — О, нет! Вы самые низшие из всех Отбросов. Вас выбрали потому, что вы… как это точнее сказать? Вы — Од-но-ра-зо-вые! — Он произносит слово медленно, подчеркивая каждый слог. — Да, точно. Одноразовые. Проще говоря, вы мусор. Мне наплевать, если умрет один, двое или все вы. Тем не менее Чистые захотят увидеть, что, по крайней мере, некоторые из вас останутся живы после выстрела. В противном случае, номер бесполезен. И этого может быть достаточно для спасения ваших жалких жизней. Мне бы не хотелось мгновенных смертей: надо несколько раз пролететь под куполом, чтобы оправдать время и усилия, которые я потратил на вас. Ну, вижу, вы все горите желанием поскорее взяться за работу! — Он смеется и хлопает в ладоши. — Начали. Заряжай! Целься! Пли!

Отбраковка, как я и думала, ужасна. Даже после того, как Сильвио уходит, большая часть детей продолжает хныкать.

У каждого ребенка есть номерок, который прикреплен к его одежде, а у меня в руках блокнот на дощечке и красная ручка. Рядом с каждым номером я должна сделать отметку: пригоден или непригоден. Галочка или крест.

Мне даже не приходится врать — Сильвио так запугал их, что никому не удается показать даже половину своих способностей. Они пытаются изо всех сил, но при этом так сильно дрожат и так горько плачут, что у них ничего не получается.