Хейли Баркер - Шоу безликих

Ближайшая ко мне дверь приоткрыта. Я заглядываю внутрь и вижу бесконечные ряды коек, и на каждой — силуэт спящего. Черт! Как же я не догадался, что Отбросы будут спать в одном помещении!

Что же я здесь делаю? Мне ее никогда не найти, но даже если и найду, то она будет не одна. И даже если случится чудо и она будет одна, то что я ей скажу? Как мне вывести ее отсюда и не оказаться в лапах у охранников?

Но я не могу бросить ее и отправить на верную гибель.

Я замечаю на двери в конце коридора, как раз напротив меня, огромный зеленый крест. Это единственная дверь, которая хоть чем-то отличается от других. На ней нет номера. Только одно слово — «ЛАЗАРЕТ».

Думаю, прежде чем уйти, стоит туда заглянуть. Боком двигаясь по коридору, я подхожу к двери и как можно тише открываю ее. Наверно, все же не настолько тихо, как следовало бы, потому что одинокая фигура на единственной кровати ахает, резко садится и дергает шнур лампочки. Вспыхивает свет. Разинув рот, она смотрит на меня.

Это она. Хошико.

Я испуганно вскакиваю. Все мои страхи обретают плоть и начинают жить своей жизнью. За мной пришли. Сильвио прислал их. Настала моя очередь. Я включаю свет. Глазам требуется пара секунд, чтобы привыкнуть. Нет, должно быть, я все еще сплю. Потому что это он. Тот парень. Бенедикт Бейнс.

— Что ты здесь делаешь? — требовательно спрашивает она, и все мои фантазии о том, что в порыве радости Хошико бросится мне на шею, мгновенно вянут и умирают. Она явно не рада меня видеть. — Как ты попал сюда?

Не знаю, что сказать. Еще ни разу в жизни я не оказывался в таком глупом положении. Я вломился в цирк, вторгся в личное пространство девушки, с которой толком не знаком, и даже заранее не подумал, что будет дальше. Я делаю глубокий вдох.

— Просто хотел убедиться, все ли с тобой в порядке.

— Все ли со мной в порядке? Нет, конечно. Твоя мать сегодня приговорила меня к смерти! — Хошико свирепо смотрит на меня. — Что ты здесь делаешь? — повторяет она. — Чего ты хочешь от меня?

Ее волосы растрепаны и торчат во все стороны. На ней старая мешковатая футболка грязно-серого цвета. По лицу размазана косметика, под глазами ниточки туши — не иначе как она плакала.

Сверкающей цирковой звезды больше нет. И все же, она куда красивее и живее всех девушек, которых я когда-либо видел.

По крайней мере, я пытался. По крайней мере, я не сидел дома и не предавался пустым мечтам. Теперь я точно знаю: не было никакой безумной близости душ, разве только в моей глупой голове.

Я стою, не сводя с нее глаз. Она сердито смотрит на меня, но постепенно выражение ее лица становится мягче, и на миг мне кажется, что ее злость прошла. Но нет, она снова хмурит брови.

— Это твой последний шанс. Вон отсюда! Живо!

— Я хотел узнать о том мальчике, Анатоле, — говорю я. — Он ведь умер, верно?

— Да! Он мертв, и завтра они убьют меня. Я безумно рада, что эта мерзкая бессмысленная жизнь закончится.

Она отворачивается и, кажется, начинает плакать.

— Не говори так. — Мой голос дрожит. — Прошу тебя, не говори так.

— Убирайся! — приказывает она. — Как ты посмел прийти сюда?

Что мне теперь остается делать, кроме как уйти и оставить ее?

Я не могу. Во всяком случае, не сейчас. После того, что случилось с Прией, не могу вернуться к своей уютной Чистой жизни, к моему спокойному существованию, где у меня есть еда, вода и все необходимые вещи. Там я живу с добрыми уважаемыми людьми, которым нравится проводить время, наблюдая, как менее удачливых каждый вечер мучают и убивают.

Я не могу оставить ее здесь на верную смерть.

— Нет, — говорю я. — Я не уйду. Я хочу помочь тебе.

Она смеется сухим, холодным смехом, затем встает и поворачивается ко мне лицом.

— Ты не можешь помочь мне, — говорит она. Она больше не сердится и выглядит спокойной и грустной. — Никто не может мне помочь.

Она права. Я знаю, что она права. Я с отчаянием смотрю ей в глаза, и между нами снова возникает притяжение, как будто мы разговариваем друг с другом без слов.

Мы медленно двигаемся друг другу навстречу.

Неожиданно раздается пронзительный вой сирены. Все вокруг мгновенно заливается слепящим светом. Снаружи слышен яростный топот ног.

В широко раскрытых глазах Хошико я вижу ужас.

— Это сигнал тревоги. Залезай под кровать. Быстро!

— Что? — растерянно переспрашиваю я.

— Ради бога! Давай! Быстро!

Звук шагов уже ближе. Мешкать некогда. Надо действовать. Ее паника передалась и мне, и я делаю то, что велено: быстро прячусь, проскальзывая спиной по полу лицом вверх, под хлипкую металлическую раму кровати. Места мало, я едва помещаюсь там, меня расплющило, как блин. Нос упирается в пружины и старый грязный матрас. Повсюду пыль. Похоже, под кроватями обитателей цирка Отбросов пол отродясь никто не мыл.

Буквально через несколько секунд дверь открывается, и в дверях появляется пара начищенных до зеркального блеска ботинок, в которых я узнаю ботинки Сильвио Сабатини. Честное слово, я могу разглядеть в них отражение собственного лица. Надеюсь, что он не станет заглядывать под кровать.

— Видела что-нибудь? Или слышала? — резко спрашивает он.

— Что? Нет. А что случилось? — сонным голосом спрашивает Хошико, как будто он ее только что разбудил.

— Взломана дверь. Кто-то проник внутрь. Или наоборот, бежал. Пока непонятно. Но двери взломаны. Похоже, что с внешней стороны. — Прошлым вечером на арене его голос источал мед. Сейчас былой слащавости как не бывало.

— Не может быть! — Ее голос полон притворного ужаса. Мне кажется, она переигрывает. Хочется надеяться, у меня просто разыгралась паранойя. — Кто сюда захочет врываться? — недоуменно спрашивает она.

— Тот, кому надоело жить. Живо одевайся и в зал на перекличку.

— Зачем? — спрашивает она. — Ты ведь меня уже видел, Сильвио.

— Довольно вопросов! — рявкает он. — Как ты смеешь мне перечить? Вставай и иди туда! Живо!

Ботинки резко разворачиваются. Дверь захлопывается.

В следующую секунду сверху появляется ее голова: волосы касаются пола, глаза кажутся огромными и странными. Кровь прилила к лицу, оно раскраснелось от злости.

Я прячусь под кроватью этой злющей девчонки-Отброса в общежитии самого страшного цирка в истории мира! Она в любой момент может меня выдать. Впрочем, пока она этого не сделала. Могла, но не сделала. Интересно, почему?

Она тоже это чувствует, вот почему. Я это точно знаю.

Я робко улыбаюсь ей. В ответ она хмурится.

— Когда я подумала, что хуже и быть не может, появляешься ты с новыми неприятностями, — говорит она. — Спасибо тебе. Очень мило с твоей стороны.

Ее голова исчезает наверху, и прежде чем я успеваю придумать, что ей на это ответить, на грязный пол опускаются ее голые ноги. Открывается дверь. Секунда — и Хошико нет.