Леонид Каганов - Калибр имеет значение?

– А я знал, что тебе понравится, – заявил Женька, который, оказалось, уже этот фильм видел. – Я когда тебя увидел, когда ты в этих козлов стрелять собрался, у тебя знаешь какое лицо было? Как у этого Стрелка. Отчаянное и спокойное. И даже немного страшное.

– Я думал, что я их убью. Взаправду, – признался Артем. И добавил неохотно: – Мне потом сон снился. Что я их тогда убил.

Он сглотнул. Во рту стало противно, как-то тухло, когда он опять вспомнил тот сон. И Артем подумал, что, наверное, не хочет быть Стрелком. Что это в кино суперски, а на самом деле – тухло.

Женька, наверное, что-то такое почувствовал и не стал дальше расспрашивать.

Они немного помолчали, а потом Женька сказал:

– А литераторша правда в потолок палит, когда ее доводят!

– У вас, что, палила? – удивился Артем. – Вообще это всего пару раз было.

– Не, я просто в потолке дырки от пуль видел, – хмыкнул Женька. – Аккурат над портретом Льва Николаича. Толстого, в смысле.

– Там еще над Чеховым были, но их уже замазали, – усмехнулся Артем.

– Слушай, а как это вообще? Ну, так же нельзя. Почему ее вообще за такое не уволили?

– Да ладно, – Артем пожал плечами, – она ж никого не пристрелила. И Лев Николаич тоже не пострадал. Как живой висит. И потом, кого вместо нее, если увольнять? У учителей в школе тухлая работа, желающих мало.

– Да ну?

– А чего хорошего? – Артем помолчал и вдруг сказал то, чего не собирался. Чего раньше почти никому не рассказывал: – У меня отец учителем географии работал. Два придурка в его классе пистолеты притащили, дуэль устроили. Он их пока разнимал… ему случайной пулей в позвоночник прилетело. Парализовало ниже пояса. Пять лет уже в инвалидной коляске.

– Блин, – ошарашенно сказал Женька. – Извини, Тем, я…

– Да за что, при чем тут ты… – Артем пожал плечами и отвернулся, чтобы Женька не увидел его слез. Вот еще, не хватало хныкать. Просто вдруг вспомнилось, что раньше отец совсем другой был. Веселый и добрый. И мать была другая. А Мелкий их такими и не видел никогда. Так их и запомнит, своих родителей – грязного, мрачного алкаша-инвалида и измотанную злую тетку.

– Тухло знаешь что? – сказал Артем, чтобы как-то отвлечься от этой темы. – Что у нас теперь нет никакого Тихого часа.

И он рассказал Женьке про Грачевых, и про Ольгу Константиновну, и про Патлатого.

– А вот это как раз мы можем исправить! – вдруг оживился Женька.

– Мысль прекрасна, молодые люди, – скептически сказала Ольга Константиновна, – Но как же, по-вашему, мы с вами втроем это сделаем? При том, что лицензия только у меня, и оружие тоже?

– Почему втроем? – не согласился Женька. – Смотрите, сколько тут у вас домов. Наверное, всем бы было классно, если бы опять этот Тихий час и можно спокойно везде ходить? Надо пройти по квартирам, поспрашивать, наберем команду, установим график дежурств…

– Хм, – Ольга Константиновна задумалась, – в целом ты прав. Вот что, я поговорю с Борей, мы походим с ним, поспрашиваем.

– А мы?

– А вы пообещайте, пожалуйста, что сами никуда. Это, в конце концов, опасно. Я по нашей лестнице опасаюсь ходить, при том, что знаю, чего ждать от соседей, а по чужим подъездам…

Результат опроса общественности получился тухлый.

– Что, вообще никого? – разочарованно спросил Женька.

– Ну, почему, – усмехнулся Борис Семеныч, – вот например, студент в доме напротив. Только у него сейчас сдача хвостов, у лоботряса, а потом диплом. А где-то через полгодика он готов…

– Еще Лидочка из соседнего подъезда. Хорошая девочка, – улыбнулась Ольга Константиновна, – она очень хотела…

– Ваша ровесница, – добавил Борис Семеныч, – родителей удачно дома не было. А то никто бы не открыл. Вообще, как правило, никто даже к дверям не подходил, когда мы звонили. Сидят по своим пещерам, каждый сам за себя, боятся высунуть нос наружу. Пещерный век, верно ты говоришь, Оленька.

– Тухло, – сказал Артем.

– Не то слово, – согласился Борис Семеныч. – Женя, тебя домой-то подвезти? Я пойду уже.

– Стойте, – взволнованно сказал Женька, – так а мы что же?

– Что? – спросил Борис Семеныч.

– Ну, мы же есть. Нас четверо. Две точки – вышка и балкон. И пара часов утром и вечером. Хотя бы. Разве мы не сможем? Ведь мы же хотим, чтобы этот пещерный век закончился и началось уже что-то хорошее…

– Женечка, все это здорово, но… – голос у Ольги Константиновны был немного смущенный, – не хотелось бы начинать разговор про возраст… У вас с Темой ни лицензий, ни оружия, и потом – вам надо ходить в школу…

– В том-то и дело, – перебил ее Женька. – Артему надо ходить в школу. А потом возвращаться домой. И не бояться, что его пристрелит в собственном дворе какой-нибудь придурок. И этой вашей Лидочке из соседнего подъезда тоже надо ходить в школу…

– Да ладно, Оленька, – вдруг сказал Борис Семеныч, – что мы все вместе, правда, не сможем организовать пару спокойных часов? У меня лично полно свободного времени и к тому же валяется без дела отличная снайперская винтовка.

– Да вы сговорились, – растерянно улыбнулась Ольга Константиновна, но по ее лицу было видно, что она тоже уже согласна.

Винтовка у Бориса Семеныча оказалась суперская. И главное, он согласился поучить Артема из нее стрелять. А Артем рассказал ему про Стрелка. Борис Семеныч сказал, что правила стрелков, где «я целюсь не рукой, а глазами; я стреляю не рукой, а разумом» – вполне годные. Потому что перед выстрелом нужно обязательно успокоиться и выровнять дыхание. Но сперва Артем учился наработке устойчивости и равновесия, тренировался держать винтовку в разных позициях для стрельбы. Времени для уроков было достаточно, пока они вместе с Борисом Семенычем дежурили на снайперской вышке. Ключи от нее Грачевы тоже оставили Ольге Константиновне. На всякий случай.

Мелкий очень обрадовался, когда на балконе Грачевых появился желтый флажок.

– Зомби ай-пока-пока, – сказал он. – Да?

– Ага, – согласился Артем. Он хотел похвастаться, что сам поднимал этот флажок, а потом они вместе с Ольгой Константиновной дежурили на балконе, попивая между делом кофе с вафлями – и это было суперски. Но потом подумал – да ладно, как-то тухло хвалиться перед Мелким. Да и вдруг он чего сболтнет матери.

В общем, жизнь наладилась. И пещерный век закончился, по крайней мере, на пару часов утром и вечером. И в школе, после того, как Гусиныч присмирел, стало не то чтобы совсем суперски, но нормально. У Артема даже как-то незаметно стали улучшаться оценки, он даже не понял, с чего. Может, потому что он перестал дергаться на уроках, а просто теперь их слушал и спокойно записывал?

И Артем так привык к тому, что все теперь хорошо, что совсем забыл главное тухлое правило жизни. Что все хорошее заканчивается. Рано или поздно.