Иван Беденко - Код человеческий [litres]

Оказалось, Жук тоже обратил на них внимание. Это выяснилось, когда он навестил Игоря и застал того на балконе за дежурством.

– Странные конвои, – поделился соображениями Жук, выкладывая еду из сумки, – словно что-то расплескать боятся. Я думаю, они везут на утилизацию специальный груз. Возможно, денежные купюры изношенные или наркоту. Все, что из оборота изъято, короче. Идут плавно, бронированные, поди.

Эти объяснения показались Игорю правдоподобными.

По словам Жучка, Юкэ боролась. Ей оказывали помощь в надежном месте. Состояние стабильно тяжелое, доктор призвал не отчаиваться, и Жук источал лихорадочный оптимизм, какой обычно не предвещает ничего хорошего.

У Игоря стоял не ком – алмазный камень в горле.

– Хочешь, проследим за грузовиками? – неожиданно предложил Жучок.

– Нет, – отказался Нерв, – но у меня к тебе большая просьба. Помоги с одним делом. Потребуется целый день.

– У меня времени полно, – в здохнул Жук. – Что нужно?

Ночью Игорь пробудился от странного жужжания. Казалось, из-за ультразвукового порога прорывается комариный зуд, но вскоре стало ясно, что к комарам он не имеет никакого отношения.

Повинуясь инстинкту, Кремов резко сел на диване и широко распахнул глаза. Темнота поплыла разноцветными линиями, жужжание перешло в звон.

Ноги легко спружинили, бросив чуть не под потолок. Нахлынул ужас, какого он не знал никогда прежде, – неземной, финальный. Кожа ощетинилась шипами, во рту запахло гарью.

В квартире притаился вурдалак!

Игорь попятился к окну, не сводя взгляда с дверного проема. Там повис кончик белесого рыла, словно кто-то просунул в комнату кулек с гноем. Вот в темноте уже можно разобрать плотоядную ухмылку лукавого, вот показались его скрюченные пальцы и, наконец, провалы глазниц. Он пришел забрать Игоря, но перед тем изувечить с доступной лишь сатане жестокостью.

Разноцветные линии перетекли в формы, послышались душераздирающие крики обреченных: мясники рубили их на больших колодах топорами. Кровь плескалась густым киселем, дрожала кусками бурого студня. Люди безжалостно перерабатывались в кучи обезображенной плоти, затем головы, внутренности, руки, ноги сгружались лопатами в черные будки.

Судорогой скорежило лицо. Игорь стиснул кулаки и неистово ринулся вперед. Вурдалак ощерился омерзительным оскалом и приник к полу. Он мог рвать, но не рвал, мог раздавить, но не давил, он ждал.

Игорь изо всех сил ткнул растопыренной пятерней вперед, стараясь вцепиться в рыло, но вурдалак мгновенно отпрянул. Полыхая, Игорь вновь атаковал урода, но тот снова увернулся. Что-то мешало нечистому забрать добычу здесь и сейчас.

Человек не заметил, как оказался в поле, среди шелестящих на ветру обрывков целлофана. Вурдалак растворился, смолкли истошные вопли.

По бетонной дороге вереницей брели мертвые. Взрослые и дети в ошметках одежды, с различными патологиями и без. Совсем крохотных несли на руках старшие. Ухмыляющаяся тварь этого желала: не суждено поживиться Игорем, но испепелить его душу в адской боли – вполне!

Накрыла невыносимая бессильная тоска, по сравнению с которой вурдалачий кошмар ничего не стоил. У Игоря хлынули слезы, алмазный камень, разрывая гортань, с хрустом полез наружу.

– А-а-а-а! А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – заревел он и бросился к несчастным.

Не вышло, он бежал на месте, в то время как они удалялись. Вот последние мертвецы скрылись за мусорными холмами, забрезжил рассвет. Игорь повалился в загаженную пыльную траву и схватился за затылок руками. Алмазный камень вывалился из горла, чуть не сломав челюсть.

Жук оцепенел в дверях. Комната предстала местом отчаянного побоища: шкафы опрокинуты, их содержимое вывалено и растаскано повсюду. Пахло потом, кровью, рвотой.

Правой рукой он вынул из-за полы пиджака бодистопер, левой бесшумно положил на пол бухту прочной веревки и крюки, осторожно шагнул внутрь. За горой шмотья показалась ступня. Сглотнув от страшного предчувствия, Жук обошел препятствие и узрел совершенно обнаженного Игоря. Прислонившись к стене, тот сидел с закрытыми глазами, чистый и гладкий, будто позировал неизвестному художнику, с посеребренными волосами. На шее едва заметно пульсировала артерия. Жив!

Жучок спрятал бодистопер и поспешил к товарищу. От прикосновения Игорь открыл глаза, под которыми тут же собрались нехарактерные складки.

– Что случилось? – взволнованно спросил Жук.

Кремов долго всматривался в товарища, словно не узнавая.

– Оплата счетов, – наконец слабо улыбнулся он. – В этот раз обошлось.

Жук либо удовлетворился сказанным, либо просто не знал, что еще добавить, но, во всяком случае, больше не донимал расспросами.

Через час товарищи стояли перед аркой «Победителя».

Мероприятие с Жучком прошло прекрасно. Он обещал сохранить все в тайне, а значит, никто никогда ничего не узнает. По правде, добытый в Звездной башне сверток не вызывал ни трепета, ни интереса, потому что златовласка где-то боролась за жизнь и с ней были связаны все помыслы.

Однако, заполучив послание Дроздова, Игорь, словно по мановению волшебного посоха, освободился от сомнений. В тот же день он собрал нехитрые пожитки в сумку, отнес ее к «Супер-В» и приторочил к седлу. Деньги с ХАЭНа, в котором теперь жил некий Игорь Маркин, он перевел на счет Жука, оставив себе лишь небольшую сумму.

К обеду Нерв заявился в офис «Пули». Завел мотоцикл в гараж, где Илья сразу же предложил кое-что усовершенствовать. Игорь равнодушно согласился.

Матвей явно не обрадовался его визиту.

– Почему мне нельзя увидеться с Юкэ?! – сходу перешел в атаку Кремов.

– Это вопрос безопасности, ты же знаешь.

– Ты не доверяешь мне?

– Не говори глупостей, – поморщился раздраженно Матвей, – дело не в тебе…

– Я знаю дословно, что ты сейчас будешь говорить. Хватит. Мне нужно увидеть ее, и все! – перебил Игорь.

– У нас и так проблемы, не хватало еще с тобой неприятностей, – повысил голос Матвей, – почему я должен отчитываться?!

– С каких это пор я – проблема? И с каких это пор я обязан о чем-то просить? Ты заигрался в игры, которые тебе не по плечу. Никакое дело не стоит Юкэ, понятно?

– Хватит истерить! И вообще, не нравится – вали!

– Так вот в чем дело! – горько усмехнулся Игорь. – Я мешаю. Мешаю тебе спокойно деградировать. Сильней всего на свете боишься засветиться и потерять этот бордель вместе с обеспеченной старостью? Речь о домике, так? Жаль, я не рассмотрел этого вовремя, не помог тебе…

– Заткнись! Ты несешь чушь, – взорвался Матвей, – знал же, что ты рано или поздно покажешь свое истинное лицо, но надеялся на чудо, зря! Не бывает среди вас «бывших», только гниль одна! Кем ты себя возомнил? А если и домик, то что? Обойдусь без проповедей неудачников! Святоша! Легко им быть, не принимая трудных решений! Проваливай, понял?