Колсон Уайтхед - Подземная железная дорога [litres]

Они ехали мимо этажей, где находились конторы страховых агентов, экспортных компаний и правительственных учреждений. Места здесь не пустовали. Гриффин-билдинг в качестве адреса сразу поднимал репутацию фирмы до небес. На этаже мистера Андерсона обитали преуспевающие поверенные: пушистые ковры, стенные панели из мореного дуба, двери с вставками из матового стекла. Мистер Андерсон занимался контрактами, по большей части на куплю-продажу хлопка. При виде гостей он несколько удивился. Именинный пирог, подаренный детьми, его порадовал, но он не скрывал, что ему не терпится вернуться к бумагам. Бесси даже подумала, не достанется ли ей на орехи, но ее никто не ругал. На этом визите настояла миссис Андерсон. Секретарша мистера Андерсона открыла дверь, приглашая посетителей к выходу. Бесси мигом вытолкала детей из кабинета и повела их в кондитерскую.

Сегодня по дороге к дормиторию Бесси снова миновала сверкающие медью двери банка. Это замечательное сооружение она всякий раз воспринимала как памятник радикальным переменам в своих жизненных обстоятельствах. Сейчас она идет по улице как свободный человек. Никто за ней не гонится, никто ее не гонит. Знакомые миссис Андерсон, которые узнают в Бесси ее служанку, могут даже кивнуть с улыбкой.

Потом она из осторожности перешла на противоположную сторону улицы: дальше начиналось скопище салунов с их сомнительными завсегдатаями. Хотела было остановиться, чтобы поискать глазами, не мелькнет ли среди выпивох лицо Сэма, но одернула себя и прибавила шагу. Еще дальше, за поворотом, пошли дома поскромнее, и публика там жила попроще, даром что белые. Вот на углу серый дом, где хозяева плевать хотели на зверские выходки своего пса, а из окон соседних коттеджей на эти безобразия равнодушно взирают чьи-то жены. Мужья у них все больше рабочие на фабриках, реже мастера. Цветной прислуги тут не держали, так что про каждодневный быт обитателей квартала Бесси мало что знала.

Вот наконец и дормиторий. Двухэтажные корпуса из красного кирпича были возведены незадолго до ее появления в городе. Когда-нибудь саженцы деревьев и кустов по периметру разрастутся, и будет тенек и красота, но пока до этого еще далеко. На кирпичных стенах не было видно ни пятнышка, ни единого подтека от дождя, ни даже забившейся в угол гусеницы. Внутри места общего пользования, столовые и дортуары по-прежнему благоухали свежей белой краской. Обитатели отваживались дотрагиваться только до дверных ручек, чтобы, оборони Создатель, чего-нибудь ненароком не замарать или не поцарапать.

При встрече с остальными жильцами дормитория Бесси здоровалась. Большинство возвращались с работы. Некоторые, наоборот, уходили, подрядившись на вечер посидеть с детьми, пока родители где-то развлекаются. Вечер пятницы всегда выдавался хлопотливым, а вот по субботам почти половина цветных жителей дормитория не работала.

Вот и дверь с номером 18. В общей комнате девушки заплетали друг дружке косы. Она поздоровалась и побежала наверх переодеваться к ужину. Когда Бесси приехала в город, большая часть из восьмидесяти коек дормитория уже были заняты. Попади она сюда хотя бы на день раньше, могла бы получить место у окна, а теперь надо было ждать, пока кто-нибудь из счастливиц съедет, тогда можно будет занять ее кровать. Из окон тянуло приятным сквознячком, а если улечься правильным образом, по ночам можно было видеть звезды.

Открыв стоящий в ногах кровати сундучок, она достала голубое ситцевое платье, которое купила через неделю после приезда в Южную Каролину, натянула его и пригладила руками юбку. Ей до сих пор нравилось прикосновение легкой ткани к коже. Одежду, в которой она работала у Андерсонов, девушка сунула в узел под кроватью. Вся вторая половина субботы отводилась стирке, так приучили в школе. Но зато по субботам можно было поспать подольше – раз в неделю она себя так баловала.

На ужин была жареная курица с картошкой и морковью. Стряпуха Маргарет жила в восьмом корпусе. Надзиратели в дормитории строго следили, чтобы стряпухи и уборщицы работали не в своих корпусах, а в чужих. Вроде пустяк, но на деле так выходило лучше. Мясо и птица у Маргарет просто таяли во рту, хотя она вечно все пересаливала. Подбирая хлебной корочкой куриный жир с тарелки, Бесси слушала, как соседки обсуждают планы на вечер. Большинство девушек ради предстоящего гулянья собирались остаться в дормитории, но те, кто побойчее, не прочь были дойти до недавно открывшегося салуна для цветных. Там, кроме наличных, к оплате принимали расписки с именем, хотя это было против правил. «Еще один повод обходить это место стороной», – подумала про себя Бесси. Она отнесла тарелку на кухню и собралась было опять подняться наверх, в общую спальню, как вдруг ее окликнул женский голос:

– Бесси!

– Добрый вечер, мисс Люси.

Даже мисс Люси обычно не засиживалась в дормитории так поздно. В пятницу вечером надзиратели уходили домой в шесть, но стараниями девушек из других корпусов Бесси была наслышана о добросовестности мисс Люси, до которой остальным коллегам было еще тянуться и тянуться. Бесси она много раз помогала советом. Девушка про себя восхищалась ее идеально подогнанными по фигуре накрахмаленными платьями. Тугой пучок на затылке и очки в тонкой металлической оправе придавали ей строгий вид, но летучая улыбка говорила о другом.

– Как дела? Собираешься куда-нибудь? – спросила она Бесси.

– Нет, мисс Люси. Нынче на квартире останусь, отдохнуть хочу.

– Только не «на квартире», а в дормитории.

– В дормитории, – повторила Бесси.

– И не «нынче», а «сегодня». Пора запомнить.

– Хорошо, мисс Люси. Я стараюсь.

– Вижу, что стараешься, – мисс Люси потрепала Бесси по руке. – Зайди ко мне в понедельник, до работы. Мне нужно с тобой поговорить.

– А что стряслось?

– Ничего не стряслось. В понедельник поговорим. А сейчас – до свидания.

С легким поклоном мисс Люси проследовала в свой кабинет.

С поклоном.

И кому?

Ей.

Цветной.

В документах, которые Сэм передал ей на станции, значилось имя Бесси Карпентер. Несколько месяцев спустя, оглядываясь на прошлое, Кора не понимала, как она не померла во время перегона из Джорджии. Чернота тоннеля мгновенно превратила товарный вагон в могилу. Единственным источником света служил лучик, пробивавшийся из кабины машиниста сквозь щель в обшивке передней стенки. В какой-то момент началась такая тряска, что Кора обхватила Цезаря руками, и они застыли на сене, вцепившись друг в друга, с каждым новым толчком прижимаясь все теснее. Было приятно обнимать его, чувствуя теплую тяжесть его вздымающейся в такт дыханию груди.

Потом поезд сбавил скорость. Цезарь вскочил на ноги. Все происходящее поразило беглецов, хотя за дорогу они навидались всякого. Всякий раз за пройденным отрезком пути начинался новый, доселе неведомый. Сарай с кандалами, потом лаз под землю, потом этот раздолбанный вагон – подземная железная дорога уводила их все дальше от привычной жизни, в неведомое. Кора призналась Цезарю, что при виде оков решила, будто Флетчер, с самого начала бывший в сговоре с Терренсом, доставил их в камеру пыток. Придуманный ей и Цезарем план, их побег и весь проделанный путь казались фрагментами тщательно выписанной пьесы, автором которой была жизнь.