Александр Бердник - Камертон Дажбога

Гориор поднял правую руку вверх и плавно опустил ее, будто прокладывая невидимую тропу в пространстве. Огненная стрела мелькнула над горизонтом и растаяла над мерцающими куполами киевских Храмов.

— Ну что? Правду я сказала?

— Правду. Однако вина в этом не Аримана, а самих Космократоров.

— Что же произошло?

— Судьбоносное плетение Времени. Они попали в сорок восьмой год Земной ритмики.

— То есть в прошлое?

— В прошлое, но не в свое.

— Что это значит?

— Судьбоносное плетение многомерно, Глэдис. Мы с тобой уже говорили об этом. Это как многоголовый змей в сказках. Срубают одну голову — вырастает несколько других.

— Тогда они, попав не в свою линию, могут породить еще несколько новых?

— Да, — озадаченно согласился Гориор, двигаясь с конем ко входу. Глэдис, не отставая от своего друга, положила нежную фиолетовую ладонь на его руку.

— Это усложняет нашу задачу?

— Очень, — задумчиво сказал Гориор, направляя Грома к днепровской круче. Соскочив с коня, он помог сойти на землю подруге.

— Гуляйте, — обратился к лошадям Гориор. — Нам надо побыть в одиночестве.

— Спасибо вам, собратья, — добавила Глэдис, погладив их по шеям.

Кони радостно заржали и поскакали над обрывом. Затем сбежали по тропинке вниз и углубились в сребролистную дубраву. Голубая и фиолетовая фигуры исчезли в оврагах возле Небесного Днепра. Гориор взглянул на радужную гладь реки, тяжело вздохнул.

— Как легко животные поднимаются до уровня ноосферы, и как тяжело сюда добраться самому создателю ее. Вот где космический парадокс.

— Когда же Звездный Витаполис наберет силу? — спросила Глэдис. — Сколько мы будем ждать новых воинов?

— Не раньше, чем пустит корни Земной Витаполис, моя любимая Глэдис. А теперь нам надо сосредоточиться. Помоги мне.

— Что бы ты хотел?

— Спой песню. Импровизируй, Глэдис. А я промчусь по векам, посмотрю, где засеяли свои огненные зерна Космократоры. Есть ли возможность свести вместе разорванные нити судеб и стремлений? Я догадываюсь, что нынешняя задача на несколько порядков глубже, чем предыдущие.

— Почему?

— Ноосфера подсказывает: к воздействию нужно привлечь не только людей и Космократоров, но и богов и демонов.

Темно-синие глаза Глэдис наполнились тревогой.

— О мой друг! Как ты им поможешь в этом? Ведь это люди веками творили кумиров, идолов и богов. У нас отсутствует связь с ними, они локализованы в ноосферных коллапсах. Не мы на них влияем, а они имеют тираническую власть над людьми.

— Именно так! — согласился Гориор. — Такую же власть, как капризные дети над родителями. Разница лишь в том, что боги любят кровавые спектакли.

— Как же ты надеешься помочь людям и Космократорам? Как свести вместе такой бушующий мир, расщепленный, разорванный, разбросанный по столетиям и пространствам? Эта задача сложнее, чем для Изиды собрать растерзанные части Осириса.

— Спасибо, любимая. Ты дала мне намек. Пой, пой, Глэдис. Волна озарения катится, я попробую оседлать ее.

Гориор лег на ковер голубовато-серебряного ковыля, погрузился взглядом в небосвод Надмерности. Глэдис примостилась у него и, держа собрата за руку, тихо запела:

Взгляд Гориора темнел, наливался глубиной безмерности. Лучисто-голубое тело замерло, начало таять, охватывая кручи Витаполиса, просторы Небесного Днепра, звездную Обитель, неизмеримые сферы. Глэдис со страхом чувствовала, как его сущность перерастала все мыслимые масштабы Бытия, паря в таких безднах, откуда даже Духу тяжело возвращаться. Но, как всегда, она знала, что так надо, что от его полетов и ее мудрого ожидания зависит судьба Миров и мириадов живых существ.

Сознание Григора кружилась в вихре загадочного временного урагана. Казалось, что разум состоял из тысяч и тысяч мерцающих элементов, как фасеточный глаз бабочки или другого насекомого. И каждый кристаллик восприятия реальности видел свой отдельный поток событий. Дух жаждал объединить все эти ручейки в общее русло, потому что психическая раздробленность вызывала терзания, боль, томление души. Сознание хотело знать — кто же оно на самом деле? Григор Бова, странный криминалист семидесятых годов двадцатого века, родившийся на Украине на планете Земля; или Космоследователь таинственной сферы Ара с мифическим именем Меркурий? А может, верный побратим знаменитого запорожского колдуна и гетмана Байды-Вишневецкого? Как его звали тогда? Огневик… Странное магическое имя… А вот он скачет на лошади рядом с легендарным Спартаком… Ему четырнадцать лет, захвачен римскими легионерами в Македонии, восставшие гладиаторы освободили его из рабства, и он готов умереть за своего вождя — могучего голубоглазого великана. А вот он идет по заболоченной тропе между вековых деревьев, под ногами хлюпает вода, в руке копье, на плечи накинута шкура медведя. Григор наблюдает за своими ногами: они мускулистые, волосатые, неутомимые. И такие же спутники вождя — сильные, крепкие, звероподобные воины, готовые в любой момент к схватке, бою и смерти, когда этого потребует судьба родного племени. Как его зовут? Гур… Гур его имя. Даже противники говорят эти звуки с уважением и страхом. А вот Григор летит верхом на гигантской птице. Внизу проплывают буйные пейзажи — вековые леса, прозрачные озера, реки, горы. Это уже, наверное, чистый сон, бред. Такого не может быть — полет на спине титанического аиста. Птица умная, она поворачивает к седоку голову, будто спрашивая совета. Удивительно, но у Григора ощущение абсолютной реальности. Но не у Григора, а у Рияма. Его называют Риям. Он сын и наследник Властелина…, кого? Тает имя, расплывается, словно утренний туман под солнцем.

Из бездны появляются притягивающие черные глаза Аримана, пронизывают душу, потрясают сознание. Слышен иронический смех.

— Ну что, Меркурий? Кто из нас владеет нитями причинности? Я или Корсар? Вы, наивные Космократоры, считали, что можно легкомысленно менять императив Закона, будто бы роль в спектакле. Эмоции уместны при интимных объятиях. Ты раньше знал об этом, мой бывший детектив! Куда же делась твоя знаменитая мудрость? Кто ты теперь? Кукла в руках деспотичного общества, не знающего пощады. Вы сами помогли мне, запутавшись во временной паутине. Я уже, признаться, начал волноваться, потому что магнит Единства вел всех Космократоров вместе. Но теперь — моя победа.