Эми Эвинг - Белая Роза

Эш стискивает челюсти так сильно, что, думаю, он может сломать себе зубы.

— Я должен был ударить его, — рычит он.

— Я не думаю, что это помогло бы, — говорю я.

— Он убивает ее, и ему все равно. — Эш стучит кулаком по дну повозки. — Как будто он что-то заслужил. Как будто он прав…

— Ты должен был попрощаться с ней, — напоминаю я ему.

Он отворачивает свое лицо от меня.

— Да, — сказал он. — Но мне хотелось, чтобы мне не приходилось оставлять ее там.

Рейвен и я обмениваемся взглядами, но ничего не говорим.

Дорога ухабистая, и Тиф едет быстро, поэтому мы втроем постоянно сталкиваемся, пока у меня не начинается головокружение. Кажется, мы едем уже час, и тут фургон наконец останавливается, и мешковина отбрасывается назад.

Молодая женщина, которой, как я думаю, двадцать с чем-нибудь лет, стоит перед нами. Она одета в простое серое пальто, и ее темные глаза встречаются с моими.

— 197? — говорит она. Я даже не пытаюсь поправить ее, потому что сейчас не самое подходяще время.

— Покажи мне свой ключ, — говорю я.

Она разворачивается и поднимает пучок у основания шеи, показывая маленький черный костяной ключ, вытатуированный на ее коже.

— Симстресс позаботится о вас с этого момента, — говорит Тиф. — Но вам лучше продолжать путь. Через несколько часов этот квартал будет кишеть Ратниками.

— Спасибо, — говорю я ему, когда спускаюсь с повозки.

— Конечно. Может быть, когда-нибудь я увижу ту Силу, о которой говорил Черный Ключ.

Я улыбаюсь ему, и краем глаза вижу крошечную травинку, торчащую между булыжниками. Я наклоняюсь и выдергиваю ее из земли.

Первое — увидеть все как есть. Второе — увидеть в своем уме. Третье — подчинить своей воле.

Я чувствую жизнь внутри травинки, струящуюся тонкими прядями, и мои пальцы становятся горячими, когда из их хватки появляется одуванчик. Невидимые иглы, впивающиеся в мой мозг, затмеваются адреналином, бурлящем в моем теле, когда ярко-желтый цветок раскрывается в моей руке. Я отдаю одуванчик, Тифу, ухмыляясь немного, увидев его удивленный взгляд на лице.

Он медленно берет травинку.

— Вау, — вздыхает он, держа ее, как драгоценный камень.

— Пойдем, — говорит Симстресс. — Нам нужно торопиться. — Она кажется совершенно безразличной к Заклинаниям, когда она ведет нас к другой повозке, которая больше, с двумя лошадьми, и загруженная деревянными бочками и ящиками. Симстресс взбирается на телегу и начинает открывать крышки. — Залезайте, — говорит она, протягивая руку, чтобы помочь Рейвен. Эш забирается рядом с ней, а я — сзади.

В одной из бочек — рулоны ткани и клубки пряжи.

— Рейвен, — говорю я. — Эта твоя. — Кажется, в этой будет чуть поудобнее. Мы отодвигаем ткань в сторону и делаем дыру, достаточно большую, чтобы Рейвен могла сесть. Симстресс передвигается к ящику, содержащему стекло и тюки соломы.

— Я возьму этот, — говорит Эш. — Ты — эту.

Он указывает на бочку, наполовину наполненную яркими бусинами. Я киваю.

— Вот оно, — говорю я, беря его за руку. — После этого — никакой беготни.

Он только наполовину улыбается, и я знаю, что он думает о своей семье.

— Забирайтесь, — призывает Симстресс. — Эш вздрагивает, когда лезет в ящик и ложится на стекло.

Симстресс уже закрыла крышку бочки Рейвен, и она движется, чтобы сделать то же самое с ящиком Эша. Я опускаю одну ногу в бочку с бисером — они естественно передвигаются вокруг моей ноги, пока я не достигаю дна. Это странное ощущение, когда я опускаю остальную часть тела вниз, словно ты сидишь в мешке с сушеным горохом. Я смотрю вверх и вижу Симстресс, стоящую надо мной.

— Этот телега помечена для доставки на ферму, — говорит она. — Через несколько часов вы должны быть в поезде. — Мне не нравится, как она использует слово «должны». — Я не знаю, кто будет ждать вас или куда они могут вас отвезти. Я сделала все, что могла.

Она выглядит разочарованной в себе. Хотела бы я встать и встретиться с ней лицом к лицу, вместо того чтобы сворачиваться калачиком в бочке с бисером.

— Спасибо, — говорю я.

— Этот город слишком долго гнил, — говорит она. — Они не могут запрещать нам быть теми, кем мы являемся. Больше нельзя позволять им диктовать нашу жизнь. Наши надежды связаны с вами и с Черным Ключом.

Я с трудом сглатываю, но не получаю шанс ничего ответить, прежде чем крышка захлопывает бочку, и тьма поглощает меня.

Я не знаю, как долго мы сидим в фургоне в ожидании. Бусинки перекатываются и щиплют мою кожу, а голова и спина болят от страха и истощения.

Ох, Люсьен, думаю я. Надеюсь, это стоит того.

Я ненавижу себя за это. Конечно, это того стоит. Я лучше вернусь во дворец Озера, привязанная к медицинской кровати, пока не рожу и не умру? Я думаю о всей несправедливости, которую я перенесла, потеряв семью в Южных Воротах, потеряв свободу у Герцогини. Смерть Аннабель, ее кровь на моих руках. Лили, беременная и приговоренная к смерти в Банке. Я думаю о сыне Кобблера, который был Ратником, родителях Тифа, убитых, кто знает, как, с помощью королевской семьи. Я даже не знаю этих людей, но если я могу сделать что-нибудь, чтобы сделает еще одну жизнь немного лучше, разве это не стоит того?

Я помню полную безнадежность рабочих в Смоге, как ощущалось поражение, словно облака сажи в воздухе. Я думаю о резком контрасте Королевского Бала, бесконечных бутылках шампанского, сверкающих платьях, танцах, музыке… Они могут быть двумя разными вселенными, а не просто разными частями одного и того же города. Королевская знать все только берет и принимает, и им даже никогда не кажется, что пора остановиться. Они крадут девочек, чтобы те родили им детей, мальчиков, чтобы защищали их, соблазняли или служили. Но мы не вещи. Мы не самая последняя мода или самый дорогой приз. Мы люди.

И я помогу им это увидеть.

НАКОНЕЦ, ТЕЛЕГУ БРОСАЕТ ВПЕРЕД. ЗЕМЛЯ дрожит подо мной, и я тут же настораживаюсь.

Я слышу голоса, крики, ворчание мужчин, поднимающих тяжелые вещи, хруст гравия, а затем оглушительный гудок поезда.

— Куда? — спрашивает официально звучащий голос.

— Ферма. Южный квартал. Станция Бартлетта. — Я не узнаю голос того, кто ведет машину. Интересно, в Обществе ли они. Или они просто не знают, что они помогают беглецам.

— Документы? — Слышится слабое перелистывание. Я боюсь двигаться, боюсь, что могу потревожить бусины и выдать нас. — Кажется, с этим все в порядке. Проезжайте.

Вагон катится вперед. Я слышу шипение паровых двигателей и больше криков, и я чуть не издаю громкий визг, когда бочка, в которой я нахожусь, поднимается. Одной рукой я плотно закрываю рот, а другую прижимаю к бочке, чтобы не шевельнуться. К счастью, тот, кто выгружает эти бочки, не катит их. Я качаюсь в воздухе, что довольно сбивает с толку, пока бочка не возвращается на твердую почву с глухим ударом. Я чувствую, что скольжу назад, пока не ударяюсь обо что-то твердое и, наконец, стою на месте.