Владимир Сорокин - Теллурия

Алексей (сдерживая себя, трет свое раскрасневшееся лицо, трясет головой, громко выдыхает) . Хао! [69] Хао ! — Хорошо! ( кит .) Ни хао ма, Шан? [70] Ни хао ма? — Как поживаешь? ( кит .)

Шан. Хао цзила! [71] Хао цзила! — Отлично! ( кит .) У меня утро.

Алексей. Счастливая.

Шан. Но еще очень рано. Еще даже дворников нет.

Алексей. А у нас их уже нет.

Шан. Какое прекрасное начало беседы!

Алексей и Шан смеются.

Алексей. Шан, прости, я глупо веду себя, глупо спрашиваю и глупо отвечаю всегда, ну извини… я знаю. Это оттого, что я всегда волнуюсь в начале… всегда.

Шан. Я знаю. Уже привыкла.

Алексей. Просто… я очень хочу тебя.

Шан. Я тебя тоже, милый мой.

Алексей. Нет, ну ты всегда так спокойна. Так спокойна! Как ты спокойна и красива. Завидую твоему… ну, умению не волноваться.

Шан. Это внешне. Только кажется, что я спокойная. На самом деле мне неспокойно. Очень. Видишь, я не сплю, хотя так рано еще.

Алексей. Это здорово, что ты не спишь. Я тоже не сплю. И вряд ли вообще засну сегодня. Я не сплю, ты не спишь, они не спят, оно не спит. Ура!

Пауза. Алексей трогает рукой изображение Шан. Она протягивает ему руку. Изображение ее руки встречается с его рукой.

Алексей. Мне вообще-то… плохо. Очень плохо.

Шан. Милый, не надо.

Алексей. Что значит — не надо? Надо — не надо… Мне плохо. Мне очень плохо без тебя.

Шан. Милый. Я сейчас начну расстраиваться.

Алексей. Не надо, прошу тебя. (Раздраженно.) Я не для этого говорю тебе, что мне плохо, чтобы тебе было плохо!

Шан. Милый, я чувствую, что тебе плохо…

Алексей (сильно волнуясь) . Мне плохо, но мне плохо не потому, что я вот сейчас лег рядом с тобой, улегся здесь как такое вот эгоистичное греховное бревно, только для того, чтобы промычать вот так: Шан, мне-е-е пло-о-охо-о, помоги-и-и-и мне-е-е-е. Не для этого я здесь, не надо думать про меня так!

Шан. Алеша, я так совсем не думаю…

Алексей. И не надо так думать, Шан! Я просто говорю: мне плохо без тебя! Мне плохо без тебя! Мне пло-хо без те-бя!

Шан. И мне очень плохо, милый.

Пауза.

Алексей. Ну вот… опять как-то по-дурацки все выходит… Получается, что нам только плохо. Бред! Шан, послушай, нет, это не так, все не так! Мне прекрасно, мне здорово, потому что вот ты сейчас здесь, рядом, я вижу тебя и чувствую.

Шан. И я чувствую тебя. Я чувствую даже твой запах, хотя ни разу его реально не вдыхала в себя. Ты пил пиво?

Алексей (нервно смеется) . Да! Немного… а как ты… а, бутылку увидела?

Шан. Нет, не видела.

Алексей. Да, я выпил пива. Не знаю зачем… Ждал, когда ты проснешься, и выпил пива. Осуждаешь?

Шан. Совсем нет.

Алексей. У вас ведь сухой закон для молодых?

Шан. Да. До восемнадцати любой алкоголь запрещен.

Алексей. А у нас можно пиво, сухое вино и шампанское. Подмосква!

Шан. Круто у вас в Подмоскве.

Алексей. У вас во Владике круче. У вас есть казино, ецзунхуй [72] Ецзунхуй — ночной клуб ( кит .). , игротеки. У нас это давно уже запретили. Еще при первом Государе.

Шан. Ты хочешь поиграть в рулетку?

Алексей. Да нет, я так просто. У вас свободы больше, чем у нас.

Шан. Зато у вас меньше преступность, я знаю. И люди вежливые.

Алексей. Толкаться любят… А у вас — океан. Я его никогда живьем не видел.

Шан. Он красивый. Я купаюсь каждое лето.

Алексей. Круто. Скажи, а ты ходишь в ецзунхуй?

Шан. Нет. Это дорого. Я хожу на дискотеку. И в школе тоже ходила.

Алексей. А у нас в школе западная музыка была запрещена. Это сейчас разрешено, не везде, правда. А тогда это называлось «развратные танцы».

Шан. Смешно! Развратные танцы. Развратные танцы, раз, два три! Dance, dance, dance!

Алексей. Не могу сказать, что мне нравится, как у вас в ДР танцуют.

Шан. Ну, у вас в Московии медленные танцы. Ты привык, конечно. И песни такие медленные, певучие. Грустных песен много у вас.

Алексей. Нет, ну у нас пляшут здорово. Русская пляска. Я в школе ходил в плясовой кружок, но недолго…

Шан. Я видела русскую пляску много раз. Круто!

Алексей. А мама не пляшет у тебя?

Шан. Нет как-то. Никогда не видела. Она песни помнит русские, поет часто, когда они с друзьями выпивают. Папа поет китайские песни, мама — русские. Вообще, у нас во Владике много разных песен, разной музыки — японцы поют свое, китайцы — свое, русские — свое. У всех свои праздники постоянно. Громкая жизнь! Такая получается дальневосточная симфония! (Смеется.)

Алексей. Шан, можно… я тебя поцелую?

Шан. Можно.

Алексей целует изображение Шан на подушке. Она отвечает ему. Но потом выставляет ладони вперед с улыбкой, сдерживая его.

Алексей (недовольно останавливается) . Послушай… а может, нам встретиться в ДРУ?

Шан. Мы же говорили об этом, милый. В Дурку пустят только через восемь месяцев, когда исполнится восемнадцать.

Алексей. А в Барабин не пустят меня.

Шан. Да. Ужасно… Так глупо…

Алексей. Давай, давай помечтаем!

Шан. Ну давай.

Алексей. А в Тартарию? Можно было там?

Шан. Тоже говорили, ты забыл. Между Тартарией и ДР нет прямых рейсов. А на поезде опасно. «Красные разбойники Тартара», помнишь фильм?

Алексей. Крутая фильма, у нас она запрещена… Да, на поезде опасно. И долго. Через Барабин, ДРУ, Башкирию…

Шан (гладит рукой лицо Алексея) . Придется подождать эти восемь месяцев.

Алексей. Да, я все помню. Восемь. Говорено уж… Ужас! (Опускает свое лицо в ладони.)

Шан (вздыхает) . Ужас…

Алексей. Черт их всех побери… Где ж нам встретиться? (Со злой усмешкой.) В Теллурии, что ли?

Шан. У ДР нет с ними дипотношений.

Алексей. У Московии есть. Наши знакомые были там.

Шан. Пробировали?

Алексей. Один — да. Там теллур дешевый, не то что у нас.

Шан. Я против наркотиков.

Алексей. Я — тоже. Хотя теллур — больше чем наркотик. Он помогает раскрыться человеку.

Шан. Человек должен сам уметь раскрыться. Как цветок.

Алексей. Ты — мой цветок.

Шан (вздыхает) . Теллурия — страна загадочная. Про нее у нас такое рассказывают. У них все бесплатно…

Алексей. Страна как страна. Просто им повезло.