Нил Шустерман - Бездушные

Риса кивает. Разве может она винить мать за то, что она пошла на всё ради спасения сына?

– Ну вот, детка, – говорит Одри, разворачивая кресло, чтобы Риса могла взглянуть на себя в зеркало.

Не может быть. Эта девушка в зеркале – вовсе не она! Мягкие красновато-каштановые локоны подчёркнуты более светлыми прядями. А глаза! В наше время девушки вытворяют со своими глазами такое, что остаётся только диву даваться. Одри поступила иначе. Она придала карим глазам Рисы очень естественный, очень реалистичный зелёный цвет. Риса прекрасна.

– Ну, что я тебе говорила? – Одри горда своей работой. – Текстура для волос, цвет для глаз. Неотразимая комбинация!

– Это волшебно. Я перед вами в неоплатном долгу!

– Считай, что ты уже его погасила, – отвечает Одри. – Просто потому, что разрешила мне помочь тебе.

Риса любуется собой, как никогда в жизни не любовалась – на это у неё вечно не было времени. Она совершенно изменилась! Вот такое же преображение необходимо и этому сумасшедшему миру. Ах, если бы ей только знать, с какого конца взяться за дело! Она возвращается мыслями к проникновенной исповеди Одри. Когда-то медицина двигалась по пути излечения болезней; деньги, выделяемые на исследования, шли на поиски решения клинических проблем. А теперь исследователи, похоже, думают лишь об одном: как бы поизощрёнее использовать органы разобранных. НевроТкань вместо образования. Пересадка мускулов вместо тренировок. А ещё миру явился Кам. Неужели слова Роберты о том, что Кам провозвестник будущего – правда? И, наверно, не за горами время, когда обывателям захочется пересаживать себе множество органов от множества разных людей просто так, потому что это «последний писк» . Да, возможно, разборка сохраняется благодаря родителям, стремящимся любой ценой спасти своих детей. Но цветёт оно пышным цветом только из-за тщеславия тех, кто не хочет отстать от моды.

«Если бы существовала другая возможность… »

Впервые Риса задумывается о том, почему, собственно, нет этой самой «другой возможности» .

Дж. Т. Нельсон, бывший полицейский Инспекции по делам молодёжи штата Огайо, а ныне «свободный художник» , считает себя честным человеком, вынужденным жить в нечестном мире. Машина, на которой он сейчас ездит, добыта законным путём: он купил её за наличку у торговца подержанными автомобилями в Тусоне на следующий день после того, как его столь бесцеремонно транкировал четырнадцатилетний сопляк. Бывший предназначенный в жертву / бывший клаппер бросил его, беспомощного, на обочине дороги, где его искусали падальщики и поджарило аризонское солнце. Однако тупица не додумался забрать у Нельсона кошелёк. Хвала небесам, чудеса ещё случаются. Это позволило Нельсону остаться честным человеком.

Торговец подержанным хламом был, как ему и положено по статусу, прожжённым мошенником и с большим удовольствием загнал Нельсону огромный, словно синий кит, старый фургон, по заоблачной цене; но у покупателя не было времени торговаться – он отдал пройдохе всю выручку за последних двух разобранных. На комплект новых колёс не хватило, но красть их – нет, это Нельсону не по душе. Дело в том, что когда вращаешься в таком беззаконном бизнесе, как пиратство, во всём остальном лучше держаться на стороне закона. Каждое преступление влечет за собой новое и так далее. По крайней мере, сейчас ему не надо оглядываться через плечо в страхе перед дорожной полицией.

Когда в новостях всплыла фотография, которую столь опрометчиво поместил в Сети Арджент Скиннер, её обсмеяли как неумную шутку – потому что к тому времени Инспекция и ФБР уже объявили её фальшивкой. Однако Нельсон не сомневался, что снимок подлинный. Не столько потому, что он знал – Коннор жив, сколько потому, что на снимке Лэсситер был в тех же дурацких голубых камуфляжных штанах, в которых он щеголял на Кладбище. Нельсон довольно много разузнал об Ардженте, прежде чем нанести ему визит. Олух с незавидной работой и парой жалких приводов в полицию – за управление автомобилем в нетрезвом состоянии и пьяную драку в баре. И всё же этот шут вполне мог пригодиться Нельсону; к тому же, сам Нельсон сейчас не в ахти какой форме, так что помощник будет весьма кстати. Хотя он и старается не показывать этого, но часы, проведённые в забытьи на обочине дороги, стоили его здоровью куда дороже, чем зверский ожог на лице. На местах укусов началось воспаление. Кто знает, что за заразу носили эти хищные твари. Но Нельсону сейчас не до зализывания ран. Сначала он добудет свой приз.

Он должен действовать осмотрительно. Умнее, чем от него ожидают. Умнее, чем он сам себя считает. Надо воспользоваться представившейся возможностью, но аккуратно. Не то не сносить ему головы.

– Расскажи мне всё, Арджент, – просит Нельсон. – Повтори слово в слово, что говорил тебе Лэсситер в подвале.

День первый. Всего лишь полчаса назад они выехали из Хартсдейла в северном направлении. Этот человек за рулём – пират – умён и хорошо знает своё дело. Но нечто в его глазах выдает, что он дошёл до края, балансирует на грани безумия. Небось, тоже дело рук Коннора Лэсситера. Если это действительно так, тогда у них с Нельсоном есть кое-что общее.

– Расскажи мне всё, что помнишь. Даже то, что кажется незначительным.

Начав молоть языком, Арджент уже не может остановиться. Он повторяет снова и снова то, что говорил Коннор, и то, чего он не говорил.

– Да мы с ним стали просто не разлей вода, – хвастает Арджент. – Он мне такого понарассказал! Про всю свою жизнь. Как родители сменили замок в доме во время его последней отсидки у инспекторов – это ещё до того, как они отправили его на рачленёнку. Как он ненавидел своего братца, этакого всего из себя расхорошего…

Вообще-то все эти «сведения» о Беглеце из Акрона Арджент почерпнул из СМИ задолго до того, как Лэсситер появился у его кассы. Но Нельсону об этом знать незачем.

– Хм, такие не разлей вода, что он тебе морду порезал? Арджент притрагивается к швам на левой стороне лица – повязки с неё уже сняты. Швы ужасно чешутся, но болят не очень – лишь тогда, когда он нажимает на них слишком сильно.

– Просто он чёртов сукин сын, вот что, – говорит Арджент. – Обращается с друзьями, как свинья. Он, понимаешь ли, кое-куда собрался, а я его не пускал, требовал, чтобы взял меня с собой. Ну он и резанул меня, захватил сестру в заложники и свалил.

– Куда?

Ага, Арджент, вот тут не промахнись.

– Он об этом не особо трепался – ну разве что когда мы торчали от транка…

Нельсон меряет его взглядом:

– Вы курили транк?

– Ага, всё время. Нам жутко нравилось дуреть вместе. Ну и дурь была что надо. Первосортный транк, высший класс.