Орсон Петерсен - Работа над ошибкой [litres]

Времянкин слышал себя в трубке и понимал, что его голос тоже претерпел изменения. Он звучал по-детски. Неудивительно, что Алена взяла продолжительную паузу на том конце соединения.

– Это Эмиль. Кхе-кхе, простудил связки. Я стою на площадке. Не хочу звонить в дверь. Впусти меня. Ну же, просыпайся.

– Минуту, – ответил сонный женский голос.

Времянкин сбросил звонок и убрал аппарат в карман. Он посмотрел на свои руки. Маленькие детские кисти. Произошедшее не укладывалось в его голове. «К этому нужно привыкнуть», – подумал Эмиль. Он давно не смотрел на мир с такой высоты. Прямо перед его глазами находилась замочная скважина. Времянкин пялился на нее, разглядывая царапины, оставленные ключом, и старался ни о чем не думать. Он сдерживал мысли, боясь, что метаморфозы, произошедшие с ним, могут вызвать какое-нибудь расстройство личности, на почве когнитивного диссонанса. Вдруг вспомнив про подарок Василисы, Эмиль нащупал на лацкане пиджака морского конька, снял булавку и утопил ее в недрах нагрудного кармана.

Из квартиры донеслось шарканье, дважды щелкнул замок, и дверь распахнулась. На пороге стояла заспанная молодая женщина в бордовом халате, с бигуди в волосах. Это была Алена. Увидев мальчика, она нахмурилась. Скорее от удивления, чем от злости. Эмиль сначала улыбнулся ей, но быстро понял, что радоваться рано. Алена смотрела на гостя как на постороннего. Она проморгалась со сна, протерла глаза и снова взглянула на паренька.

– Ты мне звонил?

Времянкин понял, что попасть в квартиру будет не так-то просто. Он молча смотрел на сестру и думал, что сказать.

– Мальчик, ты здесь один? – спросила Алена и окинула общим взглядом приквартирный холл.

Неожиданно для себя, Эмиль начал поджимать губы и всхлипывать. Это произошло само собой, непроизвольно. Ему было обидно, что близкий человек не узнает его. Слезы потекли из глаз мальчика теплыми ручьями. Алена положила руку ему на плечо и освободила путь в квартиру.

– Проходи, не стесняйся.

Эмиль шагнул через порог и остановился на джутовом коврике. Алена закрыла за гостем дверь и склонилась к нему.

– Может, водички? – заботливо поинтересовалась она.

Мальчик положительно кивнул, шмыгнув носом. Алена ушла на кухню, Эмиль остался в прихожей. Он уже не помнил, когда плакал в последний раз. Слезы словно ждали момента, чтобы вырваться наружу. «Что со мной? Вероятно, это как-то связано с изменениями в организме. Что-то гормональное. Пониженный тестостерон, может быть. Надо взять себя в руки», – думал он. Эмиль повернул голову и увидел свое отражение в зеркале стенного шкафа. Маленький заплаканный мальчик в одежде со взрослого плеча растерянно взирал на него. Он впервые видел себя после преображения. «Просто ошеломительно. Ну, привет. Это же ты. Как я рад тебя видеть. Где ты был все это время? Прятался в шкафу? Ну все, выходи, не бойся. Я не дам тебя в обиду. Что за чувство? Какое-то расщепление личности. Во что я ввязался? Обалдетум… Обалдетум… Невероятникус…» – думал Времянкин. В этот момент вернулась Алена. Она протянула мальчику высокий стакан, наполненный водой.

– Держи.

Эмиль обхватил запотевший сосуд двумя руками, поднес его к губам и начал жадно глотать жидкость. Он не столько хотел пить, сколько нуждался в паузе. Все теперь было по-другому. И даже пилось иначе.

– Не спеши. Это не последняя вода. Налью еще. Не холодная?

Алена с интересом наблюдала за странным парнем в безразмерной одежде. Эмиль допил воду, вытер рукавом рот и вернул стакан доброй хозяйке.

– Ну что? Тебе получше?

Времянкин кивнул:

– Кажется, да. Спасибо.

Он уже не плакал и дышал ровно. Алена присела на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с юным собеседником.

– Расскажешь мне, что с тобой случилось? Ты потерялся? – доброжелательно расспрашивала она.

Эмиль смотрел на нее и думал о том, как ему повезло с сестрой. Он вспомнил, как впервые увидел Алену. Маленькую беззащитную девочку, испуганно взирающую на незнакомый мир своими огромными глазами. Вспомнил, как проводил с ней время, как учил ее всему. Как заботился о ней. Она всегда была доброй и отзывчивой. Не могла пройти мимо чьей-то беды, не проявив участия. «Моя дорогая, любимая сестра, ты все та же», – думал он. Алена протянула гостю ладонь.

– Давай знакомиться. Как тебя зовут?

– Эмиль, – ответил тот и пожал хозяйке руку.

Времянкин ждал реакции, но сестра по-прежнему видела в нем чужака.

– Приятно познакомиться. А меня зовут Алена. Кстати, я знаю еще одного человека с таким именем, как у тебя.

Эмиль подошел вплотную к сестре и приложил свои ладошки к ее щекам. Он заглянул в ее изумленные глаза и с волнением произнес:

– Аленушка… Наш разговор может затянуться. Продолжим в комнате? Пожалуйста. Я все объясню.

– Ну хорошо, – слегка опешив, согласилась женщина. – Проходи.

Эмиль вылез из башмаков, взял Алену за руку и отвел в гостиную. Он усадил ее на диван, а сам отошел на пару шагов.

– Ты все поймешь, я в тебя верю, – предварил мальчик.

Алена поставила пустой стакан на стол, стоящий рядом с диваном, и приготовилась слушать. Времянкин выпрямился перед сестрой, развернув к ней открытые ладони.

– Посмотри на меня. Взгляни. Отпусти свои ощущения.

– Что, прости?

Эмиль тяжело вздохнул и с трудом проглотил слюну. Потом сдул челку со лба, но она тут же вернулась на место.

– Доверься чувствам, – продолжил он. – Посмотри на меня как следует, сестренка. Неужели не узнаешь? Смотри еще. Внимательно смотри.

Женщина поначалу глядела на юного гостя с недоверием, улыбаясь, но постепенно ее лицо менялось. Было видно, как странная идея завоевывает разум Алены.

– Чувствуешь? Ну же, олененок, – уговаривал Эмиль.

После этих слов на глазах Алены проступили слезы. Она узнавала брата. Времянкин, глядя на нее, начал всхлипывать. Он неторопливо подошел вплотную к сестре и пухлыми пальцами вытер мокрые следы с ее щек.

– Не плачь, сестренка. Все хорошо.

– Что с тобой, братец?

Алена сдвинула рукой волосы со лба мальчика и крепко обняла его. Оба зарыдали.

– Что приключилось с тобой?

– Даже не знаю, с чего начать, сестренка. Я так рад, что ты узнала меня. Так рад.

– Как же я не узнаю тебя, родной мой?

Они плакали, словно переживали очистительный опыт. Словно все узелки между ними развязались вмиг.

– А помнишь, мамин кулон? Розовый александрит.

– Ну, чего ты вспомнила его вдруг?

– Не знаю. Помнишь, мы смотрели, как свет скользил по его граням, высекая радужные флеры?

– Радужные флеры? Мы слов-то таких не знали, чучундра ты моя ненаглядная. Откуда ты их берешь? Все еще пишешь стихи?

– Ага.

– Как так вышло, что мы отдалились?

– Я не знаю.