Орсон Петерсен - Работа над ошибкой [litres]

Эмиль начал высматривать в зале официанта.

– Моя, – обреченно ответил он. – А толку-то…

Времянкин поймал взглядом блуждающего меж столиков молодого человека в фартуке и кивнул ему. Тот подошел.

– Что-нибудь желаете? – обратился он к Эмилю.

– У вас есть нитки с иголкой? Мне нужно кое-что зашить. Буду вам признателен.

– Попробую найти. Что-нибудь закажете?

– Светлое пиво и сэндвич с индейкой.

Официант удалился.

– Мне нужна работа, Лев. Мне бы только на ноги встать.

– Ничего не получится, Эмиль. У тебя проблемы с подчинением. Мы это уже проходили.

– У молодого альтиста таких проблем, конечно же, нет.

– Для Дениса я авторитет. Он мне в рот смотрит.

– Хочешь, чтобы тебе смотрели в рот, возьми в оркестр дантиста. Толку будет больше. Этот парень слабоват.

– Людям он нравится.

– Люди ничего не понимают.

– Похоже, это ты ничего не понимаешь. Я работаю для людей, они оплачивают мою красивую жизнь. И, повторюсь, им нравится Денис. И потом, говоря «нет», я помогаю тебе.

– Мне уже много кто так помогает.

– Значит, нужно сделать правильные выводы. Попытаться что-то изменить. В себе, возможно.

– Так и поступлю.

– Кстати, двоих других я тоже возьму.

– Ритм-секцию?

– Благодаря тебе они раскрылись сегодня.

– Я тут ни при чем.

– Как знать. Иногда что-то неочевидное нужно смешать с чем-то ярким, чтобы раскрыть потенциал первого. Методом ассамбляжа. И неявное может вдруг проявиться. Прозвучать по-новому. Заиграть. Это кайф. Кто-то должен был вытащить из них это. Подсветить. Дать им почувствовать свои силы. Готов поспорить, до тебя они так далеко не заходили. Атмосферили будь здоров. Короче, замечательная парочка. И Юля, и Роберт. Девчонка еще и хороша собой. Ее ждет большое будущее. Если будет слушаться, конечно. Странно, что она не попадалась мне на глаза раньше.

Взгляд Льва сделался маслянистым, когда речь зашла о Юле. Его упитанные щеки вздрогнули от гривуазной ухмылки.

– В общем, спешл сенкс .

– Ага.

– Эмиль, можно дать тебе совет? – спросил Лев, предварительно выдержав паузу.

– Если только бесплатный.

– Пользуйся на здоровье.

– Ты что-то балуешь меня сегодня, Лев. И помогаешь, и учишь. Ну давай.

– Никогда не поздно начать сначала. Попробуй себя в работе, не связанной с музыкой. Торговля, например. Или что-то другое. Может еще успеешь заработать денег на старость.

Эмиля злил пресыщенный, шутливый тон Льва.

– Я, пожалуй, пересяду за другой столик.

Времянкин привстал со своего места.

– Не нужно, – остановил его Гроссман. – Я уже собирался уходить.

Мужчина залпом допил остатки бурбона и неторопливо, с солидной основательностью встал из-за стола.

– Охо-хо-хо-хо-хо-хооо, – на выдохе произнес он.

Потом ощупал все загашники пиджака и достал из внутреннего кармана портмоне.

– Счет оплачу и… пойду.

– Я заплачу, иди, – неожиданно заявил Эмиль.

– Не дури. Ты же на мели.

Лев перебирал купюры в бумажнике.

– Не настолько уж все и плохо. Я заплачу, – настаивал Времянкин.

– Но я заказывал.

– Я же сказал, заплачу.

– Ну, смотри. Будь.

Гроссман убрал бумажник в карман и направился к гардеробу. Навстречу ему шел официант с заказом Эмиля.

– Он заплатит, – просипел Лев и махнул большим пальцем в сторону Времянкина.

Официант подошел к столу, поставил перед Эмилем пинту пива и тарелку с сэндвичем. После этого он сунул поднос под мышку и вытащил из кармана фартука маленький степлер.

– Нитки не нашел, но есть это… – пояснил молодой человек.

Времянкин скривил рот.

– Ну хорошо, давайте, – немного подумав, согласился он и взял устройство. – Спасибо!

– Моя смена заканчивается через несколько минут. Можно я вас рассчитаю?

– Рассчитайте.

Оставив на краю стола узкую папку с чеком, официант ушел. Эмиль взял с тарелки сэндвич, откусил с уголка и положил обратно. Затем отпил пива и принялся скреплять скобками ткань на брюках. Степлер щелкал на весь зал, привлекая внимание других посетителей.

– Вот так я сопротивляюсь хаосу. Понятно?! Отважно. Безжалостно, – приговаривал Времянкин.

Закончив со степлером, он достал из кармана мятую пятитысячную купюру, чтобы оплатить счет. Он открыл папку, взглянул на итоговую сумму и понял, что денег хватает только на оплату заказанных Львом напитков и еды, которые он, вероятно, употребил еще до прихода Эмиля. Скромная сумма за пиво и сэндвич аккуратно превышала лимит.

– Проклятье…

Озадаченный клиент приложил руку ко лбу. Вернулся официант.

– Могу рассчитать?

– Тут такое дело… Мне не хватает какой-то мелочи.

– Сколько?

– Триста рублей или около того. Заберите пиво, что ли, и бутерброд. И тогда как раз.

– Я же вижу, вы откусили, и пиво обратно в бочку не зальешь. Позову управляющего.

Роберт, Юля и Денис слушали речи Льва перед крыльцом «Секунды», когда охранник вытолкал из клуба Эмиля. Гроссман и компания дружно обернулись на инцидент. Времянкин сделал вид, что не заметил их. Он надел на руки перчатки и уже собрался спуститься по лестнице, но поскользнулся на мокром крыльце. Взмахнув руками, Эмиль пролетел через две ступени и упал в слякоть. Он осторожно поднялся на ноги и стряхнул с кистей капли грязи. К его удивлению, импровизированные заплатки на одежде выдержали внезапную активность.

– Проклятая секунда, – пробурчал Времянкин себе под нос.

Затем отряхнул колени, поднял воротник пиджака и скрестил руки на груди. В этот момент натянувшиеся на спине части пиджака вырвались из цепких частиц клейкой ленты и разошлись в стороны. Не придав этому никакого значения, Эмиль побрел в сторону станции метро «Парк культуры».

Погода заметно ухудшилась. Дул пронизывающий встречный ветер, мокрый снег хлестал мужчину по лицу. «Сорок один год», – крутилось в его голове.

– Хладный борей, мать его. У меня даже на метро денег нет. Как я дошел до жизни такой? Как оказался на самом дне? Что я делал не так? Похоже, что – все. Сорок один год, елки-палки! Сорок один. И никуда мне от себя не деться. Что выросло, то выросло. Теперь нести этот сосуд, не расплескать. Сколько энергии пропадает зря. Мегатонны страсти томятся в ожидании чистки пор, чтобы вырваться наружу. Но поры все не прочищаются и только плесневеют. Сколько можно? Кто сделает это? Кто сотрет с моего лица эту отвратительную гримасу печали? Я? Ходячий рефлекс? Я вас спрашиваю. С кем ты разговариваешь, идиот? Кого ты спрашиваешь? Мерзкая интроверсия. Где моя экстраверсия? Где эта версия меня? Живет, наверное, где-то… Черт! Что же за человек я такой? Не знаю. Я ничего не знаю. Я ноль без палочки. Я. Я. Я. Я. Я. Я. Я. Заебал якать уже, заткнись! Никтожество! Жизнь профукана. Время убито. Полный провал. Я не создан для этого мира.