Орсон Петерсен - Работа над ошибкой [litres]

– Рою тоннель в хранилище банка, – буркнул Алексей.

Класс засмеялся.

– Остроумно, – улыбнувшись, оценила Татьяна.

– Ага.

– На всякий случай напоминаю всем, что ограбление банка является преступлением, за которое сажают в тюрьму. А тебе, Алексей, скажу, что в школе учатся, а спят дома. Если так уж хочется, можешь пойти домой. Я тебя отпускаю.

– Да не, я посижу, – определился Алексей и подпер кулаком подбородок.

В класс вернулась Ирина Рыкова. Она прошла к своему месту и уселась за парту. Татьяна переключилась на Эмиля.

– Значит, шестой. То есть теперь вы с ребятами одноклассники?

– Получается так.

– Интересно, сколько тебе понадобится времени для изучения программы шестого класса?

– Думаю через пару месяцев сдать экзамены и перейти в седьмой. В следующем году собираюсь окончить восьмой класс и девятый. Через год десятый и одиннадцатый.

– Фантастика! Закончишь школу в девять лет?

– Такой план.

Класс снова всколыхнула волна бубнения.

– Эмиль, ко всему прочему, пианист, причем замечательный. Мне удалось в этом убедиться. Весной он будет представлять нашу страну на международном музыкальном конкурсе в Нью-Йорке. Все верно сказала, Эмиль?

– Спасибо за такое представление. Это лестно. Немного удивлен, что вы знаете про конкурс.

Татьяна улыбнулась:

– С некоторых пор слежу за вашими успехами. Про конкурс не соврала?

– Нет, не соврали. Только не в Нью-Йорке, а в Форт-Уорте. Отправлюсь весной за океан, сейчас готовлю программу.

Эмиль обратил внимание на мальчика, сидящего у окна. Тот смачно зевал.

– Если честно, мне немного неловко хвалиться своими достижениями. Боюсь, это никому не интересно.

– Ну почему же?

– Скажите, это вы играли на фортепиано перед моим приходом? – перевел тему Времянкин. – Я слышал музыку.

– Да, сегодня урок посвящен джазу. Я знакомила ребят с разными стилями.

Эмиль повернулся к инструменту. Потом взглянул на Татьяну.

– Можно?

– Конечно! Я и сама хотела попросить.

Времянкин вынул руки из карманов, снял с плеч рюкзак, положил его рядом с пианино и сел за инструмент. Он заиграл по памяти ту же вещь, что играла Татьяна. Композиция была среднетемповой. Размер – три четверти. Легкий джаз с приятной мелодией. Эмиль плел музыкальные кружева, кивая головой в такт. Татьяна присела на край своего стола, посмотрела на учеников, заговорщически подмигнула детям и улыбнулась. Класс отреагировал коротким смешком.

– Здесь вы играли «соль», а нужно «фа диез». Кажется, так правильно, – комментировал Эмиль, не отрываясь от музицирования.

Дети с интересом следили за столь уверенным в себе мальчиком.

– Все верно. Приходилось слышать эту музыку раньше?

– Да. Хорошо ее знаю, но не помню автора.

Прозвенел звонок. Времянкин сыграл коду и встал из-за инструмента. Татьяна негромко зааплодировала. Некоторые дети поддержали ее и тоже похлопали исполнителю.

– Спасибо!

Эмиль сдержанно улыбнулся и сунул руки в карманы. Дети начали покидать класс.

– На следующей неделе проведем проверочную работу. Не забудьте, – объявила Татьяна вслед уходящим детям и села за свой стол. – Эмиль, спасибо огромное! Думаю, через некоторое время ребята будут вспоминать этот эпизод с гордостью. Не сомневаюсь в твоем успехе.

– Спасибо!

– Возможно, благодаря тебе кто-то из ребят увлечется музыкой. Это было бы здорово.

– Вы спешите? – вдруг поинтересовался мальчик. – Я хотел с вами поговорить. Это ненадолго.

– Есть буквально полчасика до педсовета.

– Этого хватит.

В классе, помимо Татьяны и Эмиля, остались три девочки. Рыкова Ирина и две ее подружки. Усевшись втроем на двух стульях за первой партой третьего ряда, они, вероятно, ожидали продолжения творческой встречи с юной знаменитостью.

– Вы не опоздаете на следующий урок? – обратилась к ученицам Татьяна.

– Не опоздаем – ваш последний, – пояснила Ирина.

Шестикласснице было явно неудобно сидеть между подружками на краях двух стульев, поэтому она сместила часть своего веса на парту, навалившись на нее локтями.

– Девчонки, а что это вы такие загадочные? – Таня прищурилась. – Домой не спешите?

– Нам интересно.

– Может быть, хотите что-нибудь спросить у Эмиля? Эмиль, не против?

– Нет, не против. Спрашивайте, – согласился тот.

– Как давно ты занимаешься музыкой? – начала Рыкова.

Времянкин замычал. «Снова лгать. Не могу же я им сказать, что занимаюсь музыкой почти тридцать лет…» – раздумывал он. Эмиль морщился и потирал висок указательным пальцем, словно вспоминал что-то.

– Хмм… С пяти лет. Где-то так.

– Два года? – уточнила девочка.

– Плюс-минус.

Эмиль раскраснелся. Он уставился на линолеум под ногами в ожидании очередного каверзного вопроса. Школьницы молча смотрели на мальчика.

– Это все, что вы хотели узнать? – удивилась учительница.

– Да, – ответила самая разговорчивая.

– Тогда идите. Нам с Эмилем нужно поговорить.

– А послушать нельзя?

– Послушать нельзя. Ступайте, девочки.

Подружки с грохотом и скрипом выбрались из-за парты, изрядно повозив стулья по полу. Гремя пеналами в рюкзаках, они направились к выходу. Попрощавшись, девочки вышли из класса и закрыли за собой дверь.

Эмиль сделал два шага до ближайшей парты и сел за нее. Татьяна вынула из сумки черную ленту и подвязала ею волосы. Ушки узелка торчали над челкой. На мгновение Татьяна прикрыла глаза и слегка помассировала затекшую шею. «Ее лицо – идеально. Словно выточенное гением. Ее губы как две дольки розового грейпфрута. Я хорошо помню, как приятно целовать их. На вкус они такие же сочные, как упомянутый цитрус. Я помню ее взгляд, острый, как шило. Строгий и ироничный. Не тот, которым она смотрит на меня теперь. Этот добрый и участливый. Тот, другой, видящий меня насквозь. Обезоруживающий. Сшибающий с ног. Любящий. На меня она так больше никогда не посмотрит. Никогда. На своего жениха, возможно. Я будто смотрю на нее другими глазами», – думал Эмиль.

– Вообще-то, нам не рекомендуется выделять учеников… – начала Таня. – Ты не возражаешь, если я буду параллельно заполнять журнал?

Татьяна потянулась за пухлой книгой учета.

– Конечно нет. – Эмиль привстал с места. – Может, мне зайти в другой раз? Не хочу отвлекать вас от дел.

– О нет. Ты меня не отвлекаешь. Прошу, садись.

Времянкин опустился на стул.

– Так вот… – продолжила учительница. – Выделять учащихся не рекомендуется, но когда я слушаю, как ты играешь, у меня рождаются только восторженные эпитеты. Ничего не могу с собой поделать. Я словно… Знаешь, древние индейские племена использовали небольшие емкости с ароматами для «хранения воспоминаний». Стоило только понюхать один из ароматов – и в памяти всплывали воспоминания о значимых событиях жизни. Как фотографию увидеть. Когда я слышу твое исполнение, я будто открываю такой пузырек с воспоминаниями, понимаешь? Словно в твоей музыке содержится какое-то послание, и я улавливаю его. Как будто я понимаю, что ты пытаешься сказать, словно мы знакомы много лет. Что странно, ведь тебе только семь. Почему такое чувство возникает, я не знаю. Но вот делюсь с тобой своими ощущениями. Я не странно изъясняюсь?