Том Флетчер - Новая Ева [litres]

После долгих наставлений со стороны Вивиан я с удивлением услышала о том, что планы изменились. Отказ от церемонии и выбор в пользу научного подхода – серьезный поворот, и это сильно отличается от того способа, каким была зачата я.

– Так мы снизим зависимость от неконтролируемых факторов. Меньше вероятность человеческой ошибки, – сказала она, видя, что я не понимаю, почему все меняется. – Конечно, тебе решать.

– Мне? – Я едва не поперхнулась.

От меня не ускользнуло довольное выражение ее лица.

А теперь и Холли отмалчивается. Мне понятна ее тактика. Она позволяет мне выплеснуть все, что накипело, чтобы потом вмешаться и разложить все по полочкам. Она знает, что нет смысла прерывать поток моих безумных мыслей, потому что в таком состоянии я все равно не стану ее слушать. К тому же, и мне это известно, она заранее знала, о чем пойдет разговор в кабинете Вивиан, так что подготовилась к такой реакции с моей стороны. Даже ожидала ее. Я не считаю совпадением то, что мне сообщили о новой процедуре в тот самый день, когда моя Холли вернулась после недолго отсутствия. Это тоже часть их плана.

Я скучала по ней.

По нему.

Я знаю, они отстранили его, чтобы наказать меня, и ко мне нарочно присылали двух других Холли. Так Вивиан хочет напомнить, что она отвечает за всех, кто входит и выходит из Купола, и за то, что здесь происходит. Смерть матери Нины не может служить оправданием моему дерзкому поведению, тем более в условиях, когда мы столкнулись с серьезной проблемой безопасности и приходится срочно пересматривать планы, которые разрабатывали годами. Вивиан предупреждает, что я должна уважать установленные для меня границы, не быть такой неблагодарной или строптивой. А я, конечно, вела себя на редкость вызывающе.

Задать вопрос о том, кто стоит за их технологией – это ли не дерзость с моей стороны? Даже наглость, я бы сказала. Признание в том, что мне очень нравится его компания, было величайшей глупостью во всех смыслах. Я впервые произнесла вслух, что мне известно, кто такая Холли, хотя, конечно, не могут же они всерьез думать, будто я настолько глупа и ни о чем не догадывалась. Я – первая и единственная девушка, родившаяся за последние полвека. Кем же должна быть Холли, если они хотят убедить меня в том, что она настоящая? И не то чтобы меня волновало ее происхождение. Для меня это никогда не имело значения. Как я уже говорила, меня устраивала любая компания. Но теперь я знаю, что по большому счету она очень реальна. Скажем, я уверена, что сейчас ею управляет Брэм, так что общаться с ним я могу только через нее.

Я чувствую себя предательницей, как будто Холли мне нужна только для того, чтобы стать ближе к нему, но это неправда. Я не просила его приходить ко мне и старалась не сбегать лишний раз на Каплю в надежде увидеть его. Я позволяю им контролировать наши встречи. Мне удавалось не расспрашивать о моей Холли и не указывать на изменения в нашем обычном расписании. Я сопротивлялась искушению, что далеко не просто, когда начинаешь видеть глубже.

Я думаю о маме и задаюсь вопросом, насколько близка к реальности жизнь, которую они построили для меня? Ведь она с такой готовностью приняла предложение поселиться здесь, верила всем обещаниям, доверяла Вивиан. Должно быть, на то имелись веские причины. К тому же нельзя забывать о том, что они позволяют мне самой принять решение о моем будущем. Решение, которое затронет всех нас…

Но потом я думаю о Майкле и о том, как он берег меня, о матери Нине и ее муже, о Брэме и Холли, и снова спрашиваю себя, а принимала ли я когда-нибудь решение, мыслила по-настоящему, если мне предоставляли только искаженные факты? В моей реальности зияют огромные дыры. Мне пора присмотреться к окружающей действительности, чтобы получить более четкое представление о происходящем.

Так что, когда дело доходит до принятия судьбоносного решения о претенденте номер три и отмене церемонии, меня вновь одолевают сомнения: а не ловушка ли это? Не пытаются ли они уговорить меня согласиться на что-то ради их собственной выгоды, или они действительно оставляют это на мое усмотрение.

Если бы решение действительно зависело от меня, даже отбросив все мои сомнения, я бы все равно не могла сказать с уверенностью, чего хочу. Встречи с претендентами потеряли свою привлекательность. Не знаю, готова ли я пройти через еще одно испытание после двух поистине страшных потрясений.

Возможно, если позволить науке сделать свое дело, это облегчит мою участь. Может, бог с ними, пусть извлекают мои яйцеклетки и возвращают на место после оплодотворения спермой победителя. Просто это не кажется таким особенным событием, как церемония Возрождения, к которой меня готовили.

– Все это так неожиданно. – Я кручу в руках кубик Рубика, надеясь, что он поможет снять напряжение и беспокойство.

– Ева. – Холли вздыхает, теребя пальцами кончики волос.

– Мы не говорим о встрече с претендентом. Речь о том, чтобы все это ускорить, особенно после того, что случилось. Встречусь я с ним или нет, я могу забеременеть в течение нескольких недель. Не знаю, готова ли я к этому, – шепчу я Холли, прижимая руку к сердцу. На моем лице тревога.

– Это пугает, – спокойно замечает она, даже не двигаясь.

– Да. – Я продолжаю читать мамины письма, и они со всей очевидностью показывают, насколько подготовленной она была к моему рождению. Со мной все происходит не так, как я мечтала, потому во мне нет жажды материнства. Я все еще маленькая девочка. Совсем не похожа на свою маму.

– Исход и желаемые результаты остаются такими же, как раньше, Ева. Тут ничего не меняется. – Холли закрывает глаза. – Они просто ищут новые способы продления существования нашего рода, не подвергая опасности единственную надежду на выживание человечества.

– Продление существования нашего рода ? Ты вообще себя слышишь? Ты говоришь о ребенке. Моем ребенке! – кричу я, на миг забывая, что передо мной моя Холли.

Мама кажется такой веселой и жизнерадостной в своих письмах. Ее совсем не беспокоит вся эта ответственность, и она как будто не пытается противостоять миру, ожидающему от нее рождения спасительницы. Она похожа на счастливую маму, которая с волнением ждет встречи с дочерью. В том, чем занимаемся мы, нет места чувствам и волнениям будущей матери, и мне больно сознавать, что единственная женщина, которая могла бы разделить мои тревоги, не может меня услышать.

– Тебя не поставят в неприятное положение, как в прошлый раз. – Холли приподнимается и устремляет на меня виноватый взгляд. – Они не хотят повторения прошлых ошибок.

– Надо думать, – ворчу я.

– Они хотят, чтобы тебе было комфортно.

– Да уж.