Цезарий Збешховский - Всесожжение [litres]

Вдруг голем мужчины отделяется от детей и идёт в моём направлении. Я вижу его лучше, чем раньше, меньше чем с двадцати метров распознаю черты собственного лица. Фигура стоит недвижимо, всматривается невидящими глазами, после чего возвращается к детям. Группа отдаляется медленно, чётко поворачивая на запад. Я с сожалением обхожу ближайшие руины и иду за ними. Слой металла становится на какой-то момент толще, но я едва это замечаю. Я смертельно устал.

Фантомы доходят до уничтоженных построек, неподалёку от которых виднеется круглый, частично заваленный колодец. Мужчина проходит мимо него, подходит к маленькому дому без стены и останавливается. Я тоже замираю, ожидая, что он сделает. Дети начинают нервно дёргаться, и в моём бледном монохромном видении всё смотрится как давний фильм, чёрно-белая драма военных времён.

Мужчина наклоняется над ними и трясёт рукой, как будто пытается что-то им объяснить, а потом в его ладони материализуется предмет, короткий меч или мачете. Он хватает детей за волосы и по очереди отрубает им головы. Мгновением позже все големы рассыпаются в прах. Из моего горла вырывается злое шипение.

Импульсивно я начинаю бежать в их сторону. Неизбывное желание увидеть место казни. Бегу изо всех сил, а металлические волны, которые сейчас цвета смолы, едва успевают сбежать от меня, расступаются только на мели. Я бросаюсь на колени, чтобы проверить именно тот фрагмент берега, прочёсываю песок пальцами, докапываюсь аж до камней. Ничего.

И лишь потом осознаю, что фантомные люди должны были сыграть сценку здесь, на краю моря… нельзя забывать об их ограничениях. Я сжимаю кулаки и готовлюсь к прыжку. Я вхожу дальше, вглубь дома, погружаюсь в абсолютную темноту, а на одной из стен замечаю голубое пульсирующее пятно из нескольких чёрточек. … чёрточек. … чёрточек. … чёрточек.

Что есть силы я ударяюсь о стену, чтобы восстановить работу системы вспомогательного мозга. Несколько камней выпадают наружу – конструкция шатается, но выдерживает.

Они лежат там, возле входа в подвальную дыру.

Два тельца, лишённые голов. Мои дети.

Я выползаю из дома и отворачиваюсь в сторону моря. Сколько хватает взгляда, везде чёрные фигуры вампиров. Я стою на смолистой плите – мне без разницы, сгенерированы ли они подлым болотом или настоящие. Уже ничто не настоящее, кроме моего гнева. Два Equalizer’а зашевелились на предплечьях. Стволы закрутились. Сейчас начнётся. Чтобы дать первый залп, я лишь должен снять камуфляж, у меня слишком мало энергии, чтобы его удержать.

– Не делай этого, – нежно говорит Вивьен в моём мозгу. – Я почти у цели. Остановись, Францишек.

– Это конец всего, какая разница?

– Я покажу тебе то, что изменит всё. Каждый шаг, который ты сделал в своей жизни, был дорогой к этому мгновению. Ты должен жить, чтобы стать ему свидетелем.

Если бы она начала отчаянно кричать, переубеждать меня с запалом испуганного человека, я бы открыл огонь. Но её спокойный голос сделал так, что я опустил руки и медленно отступил, шаг за шагом, как усталый зверь. Мы оба исчезаем в разрушенном доме.

Когда Вивьен снимает защитную оболочку и соскакивает на пол, снаружи начинается металлическая метель. Я слышу этот звук, нарастающий шум миллиардов маленьких частиц, которые кружат вокруг нашего островка руин, но это её не пугает. Они не могут нам помешать. Уже слишком поздно.

Туннельщик висит над нами, и я уже знаю, что через мгновение он взорвётся.

Я жду свет.

Девушка сейчас переливается белым и голубым, озаряя сумрак. Она подходит к дыре в земле, освещает маленькие останки под стеной. Гладит их пальцами, как будто старается воскресить, а потом показывает на то, что торчит из разрезанных затылков детей. Я наклоняюсь над ними так низко, как только позволяет мне тесное помещение, и вижу пучки белых проводков, торчащие из тел, разрезанные металлические позвонки и потёки синтетического геля, засохшие на камнях.

– Наши дети, твои и Пат, не были людьми, Францишек.

– С какого момента? – спрашиваю я с большим трудом.

– С самого начала. Мы вместе спроектировали их в лаборатории VoidWorks . Но ты приказал Наде уничтожить это воспоминание, потому что боялся, что не будешь любить их как настоящий отец. Это было лишним.

Настаёт тишина, в которой слышен только гул метели.

– Я хотел бы умереть там, снаружи.

Она отворачивается и входит в темноту, зияющую в полу. В подвал ведут крутые высеченные ступени. Дыру в земле должен был много веков назад засыпать пустынный песок или дикое агро, но проход сохранился в соответствии с логикой умирающего мира. Так нужно, потому он и существует посреди небытия. Вивьен останавливается, когда над полом видны только её плечи и лицо.

– Представь себе трещину в реальности, из которой сочатся френы. Представь себе огромное море голубого света под землёй, которое искажается и меняет всё. Два мира наслоились друг на друга, а их законы оказались несовместимы. Они слишком сильно отталкиваются, чтобы их сосуществование оказалось реальным, но я несу в себе оба начала, я катализатор. А сейчас представь себе окончательное Всесожжение, всеохватывающий ресет, который закроет уничтоженные истории и позволит запустить оба мира. Это будет новое начало.

Я закрываю глаза и изо всех стараюсь представить эту картину так чётко, что она становится реальнее реальности, что не остаётся ничего, кроме неё. Я хочу это видеть… Хочу…

Она неописуемо красива.

Я представляю себе бесконечные космические аквариумы, в которых парят целые вселенные. Я представляю себе силы, которые не могут иметь имён, метасилы, в которые мы не должны верить, потому что нашли их отголоски в математике и физике, биологии и химии, божеств, растягивающихся в длину и в ширину взаимопроникающих вселенных. Я представляю себе совершенство.

Я вижу вселенные, которые организовываются в самые простые формы, порезанные бритвой Оккама, которые сворачиваются до нескольких измерений, незаметно проникающие сквозь друг друга, запутывающиеся и распутывающиеся как клочки бесконечности. Я вижу, как они взрываются и гаснут, множатся и делятся на части, а всё происходит в таком масштабе, по сравнению с которым смерть или рождение – планеты, солнечной системы, галактики, туманности – кажется несущественным мгновением. Всё происходит одновременно, во всех направлениях, с равной долей вероятности. Нет ничего невозможного – есть лишь совершенство бытия.

Свет, который плывёт с неба, оседает каплями на корпусе туннельщика.

Я выхожу из тесного помещения и смотрю вверх. Я стою в воронке из кружащих частичек нано, а надо мной плывут капли ослепляющего блеска. Сочатся с чёрной оболочки «H.O.D.», а потом соединяются в маленькие потоки и стекаются во всё бо́льшие стремительные реки. Они извиваются на поверхности корабля надо мной.