Цезарий Збешховский - Всесожжение [litres]

А потом я слышу треск ломающихся веток и сильный визг брони. Чувствую боль, всеохватывающую боль, от которой не убежать, потому что дирекс не может потерять сознание. Я не чувствую над собой ни Канцера Тета, ни каких-либо других доверенных охранников. Никто не пересекает струны сознания, когда с оглушительным звуком я падаю на землю.

Вокруг деревья, словно сильные ладони, вытянутые вверх с растопыренными пальцами. Тёмно-зелёные зонтики пиний поднимаются на добрые триста метров, подставляя иглистые мордочки солнцу. Красивые в своей уродливой элегантности, они растут под сожжённым небом, которое волнуется от прозрачной аномалии. Я с трудом поднимаюсь, стараясь защитить Вивьен в своих объятиях. До сих пор не могу понять, почему выход из туннеля находился так высоко. И откуда вблизи пустыни, в чужом для себя биотопе, взялись дородные средиземноморские сосны.

Я быстро проверяю состояние брони и осматриваюсь всем кольцом обозрения, но ещё не умираю, не перед целью самого длинного путешествия. Защитная оболочка выдержала, хотя и дала трещины на спине, выгнулась тут и там, входя в тело острыми обломками, но ни с одной щели не сочиться голубая кровь. Вив внимательно меня осматривает и подтверждает диагноз: антиполевые подушки амортизировали удар, внутренние органы на месте. Только кольцо обзора сзади полностью отошло, у меня осталась лишь около дюжины поцарапанных глаз. Могу смотреть только вперёд на ширину в сто двадцать градусов, но этого должно хватить, чтобы добраться до цели.

Я прошу Вив, чтобы забралась на мой искорёженный хребет и крепко схватилась за один из контейнеров. Иду вперёд, ступая по сухим рыжим иглам. Коричневые стволы мелькают всё быстрее, когда я набираю скорость. Хвойный лес не мешает при беге, а кроны деревьев дают относительную защиту от солнца.

И тогда, когда мы мчались как можно быстрее от базы повстанцев, меня впервые начало окутывать спокойствие. Я не думаю о будущем, которое уже не наступит, не закрываюсь прошлым, словно щитом, ничего не доказываю. Я прекрасно понимаю, что Пат была права: не существует ничего, кроме одного шага, который приближает нас к предназначению. Никакие идеи, никакие явления истины – лишь движение тела и постоянные изменения, бесконечные маленькие точки, из которых складывается бесконечно длинная прямая.

Моя пассажирка не отзывается, не расспрашивает меня, как будто знает, что остатками топлива, которое течёт в жилах дирекса, нужно пользоваться экономно. Я слышу биение её сердца, удары собственных ног об землю, пение птиц в ветвях. Сосредотачиваюсь на каждом шаге, чтобы не споткнуться из-за повреждённой ноги. И хотя время от времени я вихляю и опираюсь на могучие стволы, всё равно не теряю скорости.

Лес кончается резко на границе со скалистым участком. Зелёная стена сосен остаётся позади, а перед нами вырастает белый горный массив, поросший изредка рахитичными кустами. За грядой Волчьих гор, как утверждают субличности, на расстоянии тридцати километров по прямой, начинается Саладх. Я выискиваю лучший подход и начинаю тяжело взбираться по склону. Сначала мне необходимо преодолеть два возвышения по несколько сотен метров, разрезанные глубокими долинами, а потом наивысшую гору, которую готтанцы – любители странных имён – назвали Женой Лота.

Я перестаю думать и замечать ненужные детали. Важны только скальные тропы и уступы, осыпающиеся камни и солнечный блеск, который высушивает всё вокруг. Когда я попадаю на воду, которая стекает по скалам, то открываю ADNR и чёрным языком слизываю влагу с поросшей мхом стены. Это единственные остановки, которые я себе позволяю.

После двух часов я достигаю широкой грани, ведущей на вершину Жены. Вивьен беспокойно шевелится, чувствуя приближающуюся опасность. Перед нами пробегает напуганное стадо горных коз. Я убиваю одно животное гарпуном и быстро съедаю его, частично обдирая шкуру. Внимательно слежу, чтобы стекающая кровь не забрызгала панцирь. Вив стоит далеко от меня, в тени скалистого склона. Сверкает ярким светом даже в полуденном солнце, и в этом свете всё сильнее заметны френические отблески. Когда я заканчиваю есть, женщина занимает своё место и впадает в беспокойную дремоту. До моего мозга доходят обрывки снов: второй пилот туннельщика «H.O.D.» видит сны о звёздах и пахнущей горелым металлом пустоте космоса.

Высотой почти тысяча пятьсот метров гора сначала кажется пологой и приятной. Только под конец начинается трудный кусок дороги, каждый скальный выступ должен быть соответствующим образом оценён и исследован, прежде чем послужить боевому телу точкой опоры. Я соплю, как собака, направляя потоки выдыхаемого воздуха в стороны, чтобы не задушить свою спутницу. Пот по маленьким каналам стекает внутрь панциря, в охлаждающую систему. Когда мне остаётся последние несколько десятков метров, я чувствую смертельную усталость.

Меня охватывает страх перед тем, что я увижу по ту сторону, а Вивьен погружается во всё более глубокий сон и в нем видит взрывающуюся звезду. Я начинаю карабкаться всё выше и выше, пока с огромным усилием не обхожу вертикальную щель и не выбираюсь на плоскую вершину. Вид, который открывается передо мной, выдавливает из лёгких свистящий выдох.

Огромная равнина напоминает скорее безбрежный океан ртути, чем пустыню. Частички агротехнического болота серебрятся в лучах солнца. Спокойная поверхность якобы-воды морщится время от времени, потревоженная внезапной дрожью. Иногда она собирается в складки, застывает, а потом разбрызгивается тысячью металлических капель или застывает в правильных геометрических формах. На горизонте маячит что-то наподобие городских домов, но деталей я не вижу – после удара о землю зум перестал работать.

Над всем царит огромное тело туннельщика. Чёрный монстр, подвешенный на геостационарной орбите, закрывает полнеба, погрузив отдалённую часть пустыни в сумрак. Корабль огромен, трудно описать его размеры и форму. Он напоминает сплющенную сигару, но я не уверен, возможно, нахожусь во власти оптической иллюзии. Из черноты не пробивается никакой свет – нет ни сигнальных огней, ни сопел двигателей. Не видно также аппаратов, прикреплённых к корпусу. «Heart of Darkness» рождает ассоциации выброшенного из глубин космоса чудовища, и, возможно, именно этим он и является. Сложно видеть в нём произведение земных технологий. Вероятно, когда-то он выглядел иначе.

– Вивьен, проснись! – говорю я, сходя по крутому склону. – Мы вскоре будем на краю пустыни, ты должна это увидеть.

Метеориты в её сознании умышленно бомбардируют ржавое лицо чужой луны или планеты. Они застывают в нетерпеливом рое.