Цезарий Збешховский - Всесожжение [litres]

– Ты говоришь загадками, и причиной не может быть проказа. Ты ведёшь себя так, сколько себя помню, сколько помнит мой отец. Это несовместимость Бога с человеческим мозгом? Изголодавшийся пастух пожирает свою овцу?

– Самое время её пожрать, Францишек. Это свёрнутое в трубку сучье четвёртое измерение.

Я получаю информацию, что Первый наткнулся в медицинском модуле на самоходную пушку Huawei. Он был быстрым, но пуля настигла его в главном коридоре. Визор угасает безвозвратно. Второй ведёт группу ещё медленнее. Ищейки влетают в шахту лифта.

– Зачем Бог такое допускает?

– Хочешь услышать простой ответ? – Ронштайн не скрывает нетерпения. – Возможно, время – это болезнь, которой я болен с момента Большого Взрыва и не осознаю ни его влияния, ни нашей жизни, ни смерти. Его персонификация является самой большой ошибкой людей. Называть Бога «Он», это как говорить «он» про глюон и фотон.

– Да, я понимаю, мы должны говорить про него «это», но трудно было бы выражаться. Тысячи лет привычки и языковых ошибок.

– Ты прекрасно знаешь, что это бесплодная дискуссия, и тебе уже пора двигать на юг. Я дам тебе часть своего тела, чтобы ты мог призвать Вивьен. У меня уже давно нет с ней контакта. Я спрятал в ладони чистый свет, это единственная здоровая часть меня.

– Я не отрежу тебе руку, сукин ты сын.

– Ты сделаешь это, Францишек, и сделаешь гораздо больше.

Псы, согласно инструкции, спустились по стенам шахты до –8 уровня. В операционном зале должны лежать мои останки. Тело, скорее всего, истерзано вампирами, а облучённый мозг вскпипел во время трансфера, но я хочу это увидеть.

Ищейкам везёт – они попадают в туннель. Проходят в правое крыло, пересекают горы бетонной пены с затопленными солдатами Саранчи и в конце выходят около операционных комнат. В сером изображении, использующем свет от шахты лифта, можно различить самые важные силуэты. Посредине зала лежит шлем Guangxi и погнутый металлический шкафчик с высунутыми ящиками. Видно кровать, штатив для капельницы и немного электроники на стенах. Псы внимательно оглядываются всеми камерами.

Три независимых визора показываю одно и то же: комната пуста.

– Я найду Вивьен и без твоего паршивого подарка. Но я не знаю, что должен ей сказать, когда это наконец случится.

– Ты ничего не должен говорить. Она все прочитает по отпечаткам пальцев. – Ронштайн останавливается, чтобы перевести дыхание.

– Бредишь, как святой, награждённый даром языков.

– Святые не могут назвать то, что видели. Им не хватает слов, потому с их уст слетает лишь бормотание, – мы остановились под старым дубом, окружённым кустами ежевики. – Нескольких десятков терабайтов мозга мало, чтобы понять. Даже если присоединить ещё несколько сотен на аидах.

Ронштайн наклоняется ко мне и шепчет без слов, как неподвижный ветер шептал бы деревьям без листьев. Большие толстые порции знаний, которые не под силу даже вспомогательному мозгу, переполняют меня, не вмещаясь в носители памяти.

Тем временем ищейки забираются всё глубже, они уже на девятом этаже. Подметая антиполевыми оборками сожжённый коридор, спускаются до –10 уровня. В поле зрения псов появляются трупы под стенами, следы от пуль, разбитые лампы и стекло в дверях. Самые нижние этажи не столь обширны, как остальные, это всего лишь несколько залов, выдолбленных для определённой цели.

На –10 уровне находилась оружейная. Двери в главный склад взорваны, но конструкция туннеля выдержала. Несколько андроидов погибло, защищая собственными телами вооружение и боеприпасы. Часть разграбленного оборудования лежала на полу среди обломков штукатурки: магазины для хеклеров, ящики с оглушающими гранатами, приборы ночного видения. На полу, присыпанным белой пылью, видны пятна крови и отпечатки тяжёлых ботинок Саранчи. Следы ведут к лифту.

И снова трудоёмкий спуск по шахте. Осталось только два уровня!

Я хватаю Ронштайна за шею и душу в яростных объятиях. Тот, кто всегда побеждал и навязывал свою волю, оседает на сожжённую траву. Он умер так быстро и легко, не произнеся ни звука. Я стою неподвижно, ошеломлённый своим поступком, под вековым деревом на огромном рыжем поле, где вырастают кучи мусора. По небу пролетает клин одичавших дронов, а в голове звучит только «постгумус». «Загробник».

Сигур наклонилась над трупом и сломала в запястье стиснутую ладонь. Она спрятала её в контейнер на груди и внимательно огляделась вокруг. Вдалеке маячили башни Захема и взорванные дымоходы электростанции. Дирекс прекрасно знает, что делать, задаёт маршрут и движется на юг. Она использует карту, вшитую во вспомогательный мозг. Сигур спокойная и сосредоточенная, словно то, что случилось минуту назад, касалось кого-то другого. Я бы хотел не обращать внимания на то, что сказал мне Ронштайн, но чувствую, что он прав.

Прихожу в себя. Выпадаю из слота воспоминаний.

Псы миновали коридор на –11 уровне, который ведёт к серверному инфору. Третий протискивается в дверную щель, чтобы проверить масштаб разрушений и напрасно погибает во внезапно ожившей наносетке. Я слышу только отчаянный свист, и очередной визор исчезает с внутреннего экрана. Надя защитила своё детище как можно лучше. Инфор Замка был её нервной системой и окном в мир.

Оставшиеся ищейки не изменили темп, словно не заметили утраты. Они продвигались дальше до самого дна, до –12 уровня. Сильный взрыв уничтожил нижнюю часть шахты и выломал двери лифта. За сооружением из бетона и стали находится коридор, ведущий к убежищу. Псы осторожно продвигаются вглубь: Второй бежал по потолку, Четвёртый перескакивал от стены к стене.

В слабом свете аварийных ламп видны следы свирепой битвы – боевики Саранчи, посечённые пулями, опалённые огнеметами стены. Похоже тут было горячо, в буквальном смысле. Кабельные провода на потолке расплавлены и выглядят как готические сталактиты. Подразделение Квиста – последняя линия обороны – не продали вампирам свои шкуры задёшево.

Они лежали за баррикадой, сложенной из поломанной мебели и баллистических щитов. Два взвода Death Angel , спецназовцы в чёрных шлемах (защищающих от мизатропина) и несколько парней из технической службы. Те, кто погибли первыми, давали защиту остальным до последнего выстрелянного патрона, но у меня нет времени разглядывать всё вокруг. Четвёртый приближает на зуме окровавленную нашивку поручика и движется за Вторым. В конце коридора над сюрреалистической горой тел, маячит чёрная фигура.

Ищейки огибают это место, я не могу их заставить изменить курс. Они заглядывают в следующее открытое убежище. Маскировка срезана со стен, а двери разблокированы без использования горелки или взрывчатки. Тут и там на дверях и штукатурке видны голубые френические лишайники, которые складывались в знаки из толстых штрихов. Я вижу графическую запись императивов повиновения – любимое оружие горо и вампиров. Саранча вошла сюда без труда, как в собственный дом. После победы над Квистом у них было много времени на телепатические фокусы.