Нил Шустерман - Грозовое Облако

Серпы еще толком не вошли в здание, а шерсть на их загривках уже стояла дыбом — так они переругались.

— Как только они разделаются с серпом Люцифером, всё успокоится и станет как раньше, — говорили другие серпы, по-видимому, полагая, что гибель мстителя в черной мантии — панацея от всех бед.

Поднимаясь по лестнице, девушка в бирюзовой мантии старалась держать голову так же высоко, как и серп Кюри. Она пыталась изгнать на весь этот день Цитру Терранову и полностью стать серпом Анастасией как снаружи, так и внутри. Шагая по ступеням, она слышала брюзжание по поводу серпа Люцифера, но вместо того, чтобы пробудить в ней тревогу, оно ее подбодрило. И дело не только в том, что Роуэн был жив: серпы, пусть ненамеренно, но все же звали его серпом Люцифером, как будто он был одним из них.

— Неужели они действительно полагают, что если остановить Роуэна, то это покончит со всеми проблемами Ордена? — поинтересовалась она у серпа Кюри.

— Некоторые предпочитают не видеть проблем, — ответила Мари.

Анастасии верилось в это с трудом. Хотя, с другой стороны, искать козлов отпущения было любимым занятием человечества с того самого момента, когда орава троглодитов впервые раскроила камнем чей-то череп.

Трудная правда состояла в том, что раскол в Ордене был так же глубок, как смертельная рана при прополке. По одну сторону находились серпы «нового порядка», не жалевшие банальностей для оправдания своих садистских наклонностей; по другую стояли серпы «старой гвардии», на словах метавшие громы и молнии относительно того, как должны вершиться дела, но не способные ничего изменить. Две фракции держали друга за горло в смертельной удушающей хватке, но ни та, ни другая не могла убить соперника.

Как всегда, в ротонде, где серпы общались в неформальной обстановке перед открытием заседания, был сервирован роскошный завтрак за счет благотворителей. Темой сегодняшнего утреннего пира были морепродукты. На столе, накрытом с поразительным художественным мастерством, красовались копченый лосось и пряная селедка, горы креветок и устриц во льду, хлеб домашней выпечки и бесчисленные сорта сыра…

Анастасия думала, что у нее нет аппетита, но вид такого великолепия даже мертвеца поднял бы из гроба ради одной, самой последней трапезы. И все же она она не сразу решилась взять себе закуску со стола: это же все равно что обезобразить прекрасную статую! Но поскольку прочие серпы, как хорошие, так и плохие, набросились на еду, будто стая голодных пираний, Анастасии ничего не оставалось, как присоединиться.

— Это неофициальный ритуал, берущий свое начало в давних временах, — как-то объяснила ей серп Кюри. — Даже самые аскетичные и воздержанные из серпов три раза в год предаются чревоугодию без малейшего зазрения совести.

Мари обратила внимание Анастасии на то, как серпы сбиваются в группы по социальным интересам. Нигде больше раскол не выражался так явно, как здесь, в ротонде. От серпов «нового порядка» исходили почти осязаемые флюиды беспардонной самоуверенности, разительно контрастирующей со сдержанным высокомерием других членов коллегии.

Когда-то Мари сказала Анастасии:

— Все мы люди заносчивые. Как же, ведь мы избранники, самые мудрые и самые просвещенные. Лучшее, на что мы можем надеяться, — это оставаться скромными в своей заносчивости.

Оглядывая толпу, Анастасия ощутила холодок в сердце при виде того, сколько серпов расшили свои мантии драгоценными камнями. Благодаря их мученику, серпу Годдарду, самоцветы стали символом «нового порядка». Когда Цитра впервые появилась на конклаве в качестве подмастерья, здесь было довольно много независимых серпов, не примыкавших ни к одной из фракций. Но, кажется, постепенно их становилось все меньше и меньше, а тонкая разделительная линия превратилась в пропасть, готовую поглотить любого, кто не выбрал ту или иную сторону. Особенный ужас вызвал у Анастасии вид почтенного серпа Неру, нацепившего аметисты на свою свинцово-серую мантию.

— Вольта был моим учеником, — объяснил Неру. — Когда он присоединился к «новому порядку», я воспринял это как личное оскорбление. Но когда он погиб при пожаре в том монастыре, я решил, что мой долг — отнестись к нему непредвзято. Теперь я черпаю радость в прополке и — удивительное дело — не вижу в этом ничего ужасного.

Анастасия слишком глубоко уважала почтенного серпа, чтобы высказать ему, что она о нем думает, но Мари была не столь сдержанна на язык.

— Я знаю — ты любил Вольту, — сказала она, — но скорбь не оправдание для распущенности.

Неру потерял дар речи, на что Мари и рассчитывала.

Они с Анастасией завтракали в окружении серпов, разделяющих их взгляды, и все они выражали сожаление о том, в какую сторону движется Орден.

— Мы не должны были допустить, чтобы они называли себя «новым порядком», — сказал серп Мандела. — В том, что они творят, нет ничего нового. А звание «старой гвардии» для нас, придерживающихся заветов основателей, унижает наше достоинство. Мы мыслим куда более прогрессивно, чем те, кто думает лишь об удовлетворении своих дикарских аппетитов.

— И это ты говоришь после того, как съел целый фунт отборных креветок, — поддразнил его серп Твен. Некоторые из окружающих засмеялись, но Манделу шутка не развеселила.

— Роскошные трапезы на конклаве изначально задумывались как компенсация за жизнь, полную самоотречения, — процедил он. — Но они потеряли свой смысл, когда здесь столько серпов, которые ни в чем себе не отказывают!

— Перемены — хорошая вещь, если они служат всеобщему благу, — сказала серп Кюри. — Вот только серпы «нового порядка» не служат вообще никакому благу.

— Мы должны продолжать борьбу, Мари, — сказала серп Меир [24] Голда Меир (1898–1978) — израильский политический и государственный деятель, 5-й премьер-министр Израиля, министр внутренних дел Израиля, министр иностранных дел Израиля. . — Наша задача — всячески поддерживать и возвеличивать достоинства серпов, твердо придерживающихся высоких моральных устоев. Мы должны полоть с неизменной мудростью и состраданием, ибо в этом наша суть. И мы никогда не должны считать право на лишение жизни чем-то само собой разумеющимся. Это бремя, а не удовольствие. Это привилегия, а не развлечение.

— Отлично сказано! — одобрил серп Твен. — Будем верить, что добродетель восторжествует над эгоцентризмом «нового порядка». — Тут он лукаво усмехнулся. — А знаешь, Голда, твоя речь звучит так, будто ты метишь на место Верховного Клинка.

Она искренне рассмеялась:

— Вот уж чего не надо, того не надо!

— Но слухи-то до тебя доходили, не так ли? — спросил Твен.

Серп Меир пожала плечами.