Бентли Литтл - Невидимки

Я помотал головой.

— Там описывается «подъем занавеса», связь с миром, который был очень похож на нас. — Он прошел к столу, на котором громоздилась куча книг, вытащил одну и протянул мне. — На. Почитай.

Я взглянул на обложку. «Величайшие истории об ужасном и сверхъестественном». Одна из страниц была загнута, я открыл её. Там было написано: «Артур Мэкен. «Великий бог Пан».

— Читай.

Я посмотрел на него.

— Прямо сейчас?

— А тебе есть чем заняться? Займёт полчаса, не больше. А я пока телевизор посмотрю.

— Я не могу…

— Зачем ты сюда пришел?

Я моргнул.

— Что?

— Зачем ты сюда пришел?

— С тобой… поговорить.

— О чём?

— О…

— О том, что ты видел. Ты же видел то, о чём я говорил, да?

Я помотал головой.

— Значит, ты видел пауков.

Я посмотрел на него и медленно кивнул.

— Читай.

Я присел на диван. Мне было непонятно, как выдуманная история сможет разъяснить нашу ситуацию, но я быстро это выяснил. Действительно, описанная в рассказе ситуация была очень похожа на ту, с которой я столкнулся, когда разбирался с убийцей и неприятно мало отличалась от той, что описал Фелипе. Сумасшедший ученый открывает способ преодолеть разрыв между нашим миром и «другой вселенной». Он отправил туда женщину и та вернулась абсолютно безумной. Она стала свидетельницей величайшей божественной мощи существа, которое древние по недоразумению называли великий бог Пан. Та женщина забеременела, родила, и её дочь, когда выросла, смогла путешествовать между мира по собственной воле. В нашем мире её дочь — убийца. Она совращала мужчин, затем являла им свою истинную сущность, и те кончали жизнь самоубийством. В итоге её раскрыли и казнили.

Фелипе собственноручно подчеркнул несколько абзацев. В одном описывалось, как девочка шла по лугу и внезапно исчезала. В другом не было ничего необычного, лишь рассказывалось о том, какой затхлый стоял воздух сразу после путешествия между мирами. Третий отрывок представлял собой описание неких «тайных сил», невообразимых, неописуемых сил, которые лежали в основе всего сущего и были слишком могущественны для человеческого восприятия. И последним был подчеркнут отрывок, где было написано, что эта женщина и это существо отныне навеки пребывают в другом мире в компании новых друзей.

Именно этот последний отрывок поверг меня в ужас. Я подумал о раненом убийце, убегавшем под спасительную защиту фиолетовых деревьев.

Когда я закрыл книгу, Фелипе взглянул на меня.

— Знакомо, не правда ли?

— Это выдумка.

— Но она реальнее, чем принято думать. В ней есть истина, потому что автор что-то знал. Мы с тобой сами видели этот мир. — Он помолчал. — Я слышал голос великого бога Пана.

Я посмотрел на него. Я не верил ему, но и сомнений в его словах у меня не было.

— Мы — передатчики в этот мир. Мы его видим, мы его слышим, можем принимать оттуда послания. В этом наша цель. Мы здесь за этим. Этим можно объяснить в том числе и различия между Невидимками. Мы можем связываться с этими силами и передавать послания «полукровкам» вроде Джо. А Джо и такие как он передадут их остальному миру.

— Но остальные Невидимки нас больше не слышат, — возразил я. — И ты, кажется, говорил, что Джо больше не Невидимка.

Фелипе пропустил мои слова мимо ушей.

— К тому же, не все же мы должны быть передатчиками. Так бы мы не стали обычными. У этого явления нет ничего общего с нашим состоянием…

— Никто не представляет собой что-то одно. Черный мужчина имеет не только темный цвет кожи. Он ещё и мужчина. Он чей-то сын. Может, брат, муж, отец. Ему может нравиться как рэп, так и рок и классическая музыка. Он может быть спортсменом, а может быть студентом. Для каждого есть масса вариантов. Невозможно описать человека одним словом. — Он помолчал. — Даже нас.

Я не мог понять, стоило ли ему верить. Не знал даже, хотел ли я ему верить. Приятно, конечно, думать, что быть Невидимкой — не единственная моя черта, что не только это слово определяло мою сущность. Но, чтобы моё предназначение не имело ничего общего с моими личными талантами или принадлежностью к определенной группе… нет, на это я не поведусь.

Фелипе наклонился вперёд.

— Возможно, именно туда движется человечество. Возможно, именно там мы все должны оказаться. Возможно, мы и есть цель, побочная ветвь эволюции Невидимок. Может, когда-нибудь мы все сможем путешествовать между мирами. Может, мы все — подобия Элен, — сказал он, указывая на книгу.

Я вспомнил убийцу, вспомнил, насколько он был безумен, и, несмотря на то, что связь с девочкой была очевидной, я помотал головой.

— Нет, — сказал я.

— Почему?

— Мы не превращаемся ни в каких высших существ, способных перемещаться между мирами, между измерениями, хрен знает между чем. Мы исчезаем в одном и перемещаемся в другой. Нас туда засасывает. И рано или поздно мы исчезнем. В чём смысл этой эволюции? Чтобы люди теряли любимых и жили среди чудовищ и пауков? Сомнительно.

— Ты не видишь всей картины…

— Нет, вижу. Кроме того, мне плевать. Я не хочу туда. Даже видеть всего этого не желаю. Я хочу остаться здесь, с Джейн. Если бы ты столько же времени тратил на то, как избежать нашего положения, сколько ты тратишь, размышляя о нём, мы бы выжили.

— Нет, не выжили бы.

«Нет, не выжили бы».

Я уставился на Фелипе. До сего момента я и не осознавал, как сильно рассчитывал на то, чтобы он разобрался со всем этим бардаком, однако его категорическое нежелание надеяться оказалось для меня очень болезненным уколом. Внезапно я осознал, что все его теории, все попытки связать нас с книгой Мэкена, были нелепой попыткой совладать с пониманием того, что обратного пути не было, что мы обречены. Как и я, Фелипе был просто напуган неизвестностью.

— Ну, и что будем делать? — спросил я.

— Ничего. Мы ничего не сможем сделать.

— Ну, нахер! — Я хлопнул ладонью по кофейному столику. — Я не стану сдаваться без борьбы.

Фелипе взглянул на меня. Нет, на меня смотрел Дэвид. Фелипе больше нет, его заменил уставший, разбитый старик.

— Мы сможем. И сделаем, — заявил я.

Я резко поднялся и, не говоря ни слова, вышел из его квартиры. Он что-то сказал мне в спину, но я не услышал, да мне было и неинтересно. Из глаз текли слезы гнева, я шагал к машине прямо сквозь фиолетовые деревья. Я, наконец, понял, Фелипе мне не поможет. Мне никто не поможет. Оставалось надеяться только на чудо, что кто-нибудь придет и избавит меня от этой напасти, но я не мог.

Я ехал по Томпсону, через иной мир.

Я ехал и не оглядывался.

«Магия».

Я вцепился в это слово, оброненное Джеймсом, надеясь, что то, что происходило со мной, можно было обернуть вспять, что это логичный результат некоего неизученного пока процесса.