Иван Охлобыстин - Улисс [litres]

– У нас есть три минуты, пока он не придет в себя. Поехали! – бросил Калугин.

Елизавета побежала в машину.

– Так что?! – продолжил он прерванный разговор.

– Что – что? – растерялась Лиза, но тут же через мгновение вновь со всей дури нажала на тормоз.

Разумеется, сзади тут же раздались истеричные гудки и звуки скрежещущих колодок. Отчего-то это дежавю заставило Павла с Елизаветой переглянуться и расхохотаться до слез.

Остаток дороги они проехали без особых происшествий. Только у самых ворот Бородина не сдержала любопытства:

– Где вы так научились драться?

– Спорт в институте, – уклончиво ответил Калугин. – Дело нехитрое. Плюс к диплому! Смотрите-ка – папа нас уже ждет! – И он показал на приближающуюся к воротам фигуру отца.

– Очень даже удачно мы встретились! – обрадовался Сергей Анатольевич их возвращению.

– Ты уходил куда-то? – спросил Павел, глядя на перекинутый через правое плечо отца спортивный рюкзак.

– Честно говоря, да, – признался отец. – Часы я у Заведиморе из сарая забрал и в гостиной поставил. Думал, что вы только к ночи вернетесь. Хотел позвонить, но понял, что и номера-то твоего в этой жизни не знаю. Хотя, наверное, у тебя его здесь и нет. Дом открыт.

– Подожди, подожди! – сообразил вдруг Павел. – Ты что же, хотел просто уйти, и все?!

– Просто уйти, и все, – утвердительно кивнул старик. – Не могу рисковать. Не хочу слышать часы.

– Как-то это все странно, – сказал сын. – Неужели нам по-прежнему не о чем поговорить? Даже здесь?

– Тем более здесь, сынок! Тем более! – Сергей Анатольевич обнял Павла. – Здесь у меня жизнь как с чистого листа. Спугнуть свое счастье боюсь. Понять не прошу, не поймешь. Просто постарайся не осуждать.

– Постараюсь, – вздохнул Павел.

– Спасибо! – хлопнул его по плечу старик, сунул в ладонь сына электронный пульт от ворот и зашагал по разбитой деревенской дороге прочь.

Деликатно стоящая в стороне Елизавета проводила уходящего Сергея Анатольевича взглядом и подошла к задумчиво стоящему у ворот спутнику.

– Что-то произошло? – чутко спросила она.

– Он опять ушел, – поник Калугин-младший. – Я бы даже сказал: убежал, не оглядываясь.

– Значит, он здесь счастлив, – попыталась поддержать и Павла, и его отца Лиза, не будучи при этом уверена, что Сергей Анатольевич нуждается в каком-либо одобрении.

– Сомнений нет – счастлив! – согласился Павел и открыл ворота. – Поехали музыку еще раз слушать. Скоро возвращаться в прежнюю жизнь.

У дома Калугиных их ждал сюрприз: перед калиткой стоял микроавтобус, выкрашенный в фирменные цвета одного из федеральных каналов. Навстречу путешественникам из него выскочили молодой человек с камерой на плече и девушка с микрофоном в руках.

– Госпожа Бородина, – протянула девушка свой микрофон к лицу Елизаветы, – на адрес нашей программы за сегодняшний день пришло рекордное количество вопросов для вас! И про личную жизнь в первую очередь. Столица буквально гудит от слухов про ваше замужество!

– Какое замужество? – недовольно переспросила Бородина и на ходу уклонилась от микрофона. – И почему вы меня не у моего дома ждете? Я живу не здесь.

– Ваша прекрасная управляющая Лилия Ивановна нам у этого дома советовала ждать. Сказала, что вы к жениху, скорее всего, сначала приедете.

– Ох уж мне эта Лилия Ивановна! – огорченно воскликнул Калугин, подхватил Елизавету в роли оперной дивы, совершенно оторопевшую от всего услышанного, и едва ли не насильно потащил ее в дом.

– Пожалуйста! – взмолилась девушка-корреспондент. – Поговорите сначала с нами! Мы первые вас нашли! Через полчаса здесь сумасшедший дом будет – от каждого канала по съемочной группе.

– Обойдетесь! – довольно грубо отрезал Павел, скрываясь вместе со своей спутницей в доме.

– Вот и относись к ним после этого по-человечески! – сердито бросила оператору журналистка. – Эти «звездули» надоели! Все одно и то же! Как под копирку. Еще и относятся как к людям второго сорта. Толик, может, правда с тобой на Эльбрус сходить? У тебя опять документалка намечается?

– Ты только скажи! – оживился оператор. – За два дня оформим! У тебя загранпаспорт есть?

– Загранпаспорт… – задумалась девушка.

С документом была определенная проблема. Ее прошлый сожитель – художник-постановщик Петя – уехал искать натуру для кино и взял рюкзак подруги, в кармане которого лежали два их загранпаспорта вместе, потому что они только что летали отдыхать на Кипр. Проблема усугублялась тем, что Пете уже рассказали о ее глупой, случайной связи с картавым футбольным диктором, и Петя, скорее всего, психанет и паспорт не поспешит вернуть. А спортивный комментатор никуда не звал, да и вообще был странноватым парнем. То хихикал не к месту, то надолго запирался в туалете и, судя по звукам, доносящимся оттуда, смотрел какое-то странное видео.

– Вы слышали, что она сказала?! – едва за ними закрылась дверь, испуганно заговорила с Павлом Елизавета. – Скоро сюда припрется толпа журналистов! А за ними и Иван Федорович может нарисоваться, и еще Бог знает кто!

– Всему виной ваша невероятная популярность, – проходя в гостиную, развел руками он. – Ничего не поделаешь!

– Может, уедем отсюда?! – предложила Бородина, – Сами же говорили: женщина я состоятельная. Что правда, судя по словам менеджера в банке. Снимем номер в гостинице. Само собой, голая в бриллиантах я перед вами бегать не буду, но ночь легко перекантуем.

– Вот вы как заговорили! – хмыкнул Павел.

– Прекратите немедленно! Пока опять какую-нибудь чушь не ляпнули! – осекла его женщина.

– Хорошо! Успокойтесь! Виноват, бываю сорванец! – согласился он. – Но вернемся к главному: надо завести часы, прослушать музыку, а там уже разберемся. Готовы?

– Конечно! – решительно последовала за ним в гостиную Елизавета.

Они присели на диванчик перед столом, на котором стояли часы, и Калугин осторожно завел их.

И вновь раздалась знакомая мелодия. Микроскопические стальные поплавки плыли по зеркальной поверхности неровного цилиндра, то степенно погружаясь до ноты «до», то взлетая на двойной волне до ноты «си». Пустоту цилиндра пересекали невидимые волны, порожденные резонансом металла и воспринимаемые человеческим ухом как нечто приятное, знакомое и чарующее, как сон. В котором одним жарким летом по пыльной деревенской дороге шла семья – отец, мать и две маленькие дочери. Ослепительно сияло солнце, пронизывая тугими потоками света кроны высоких деревьев, выстраивая чудо призрачной дворцовой колоннады, по которой идут абсолютно счастливые люди.

Часы доиграли мелодию, и над гостиной повисла едва ли не физически ощущаемая тишина.

…Та же тишина соединилась с той, в которой уже пятидесятилетний Лоренцо Бьёли отсчитал сорок золотых монет еврею-торговцу за древний манускрипт с рисунками, оттесненными на черной промасленной коже.